Анастасия сидела на лавочке в саду Екатеринбурга, наблюдая, как жёлтые листья медленно падают на землю, подхваченные пронизывающим осенним ветром. Телефон вновь задрожал — новое сообщение от мамы, Ольги: «Ты нас предала, Настя! Сереже плохо, а тебе будто всё равно!» Каждая фраза ранила, но девушка не отвечала. Просто не могла. В груди клубились вина, злость и боль, тянувшие её обратно в тот дом, из которого она сбежала пять лет назад. Тогда, в восемнадцать, она сделала выбор, разделивший жизнь на «до» и «после». И теперь, в двадцать три, всё ещё не понимала, правильно ли поступила.
С детства Анастасия жила в тени младшего брата Сергея. Ему было три, когда врачи вынесли приговор — тяжёлая эпилепсия. После этого их квартира превратилась в больничную палату. Мать, Ольга, посвятила сыну всё: лекарства, врачи, бесконечные обследования. Отец не выдержал и ушёл, оставив женщину одну с двумя детьми. Насте, которой тогда едва исполнилось семь, пришлось стать незаметной. Её детство растворилось в заботах о Сереже. «Настенька, помоги брату», «Настя, тише, ему нельзя волноваться», «Потерпи, сейчас не до тебя». Она терпела, но с годами чувствовала, как её собственные мечты тают.
К старшим классам Анастасия научилась быть удобной. Готовила, убирала, сидела с Сергеем, пока мать обивала пороги больниц. Подруги звали гулять, но она отказывалась — дома её ждали. Ольга иногда говорила: «Ты моя помощница», но эти слова не грели. Настя видела, как мать смотрит на брата — с любовью и отчаянием, — и понимала: такого взгляда для неё не будет. Она была не дочерью, а обязанностью. В глубине души она любила Сережу, но эта любовь давно смешалась с усталостью.
Выпускной класс. Одноклассники обсуждали вузы, планы, а Настя думала лишь о счетах из клиники и маминых слезах. Однажды, вернувшись из школы, она застала Ольгу в истерике: «Сереже нужны новые лекарства! Ты должна пойти работать!» В тот миг что-то внутри оборвалось. Девушка окинула взглядом квартиру, мать, брата — и осознала: если останется, исчезнет навсегда.
После выпускного Анастасия сложила вещи в рюкзак. Оставила записку: «Мама, прости. Я не могу». С тремя тысячами рублей от подработок купила билет до Питера. В поезде плакала, чувствуя себя предательницей. Но в груди теплилось новое чувство — надежда. Она хотела жить. В Петербурге сняла угол, устроилась в кафе, поступила на заочное. Впервые почувствовала себя не нянькой, а человеком.
Ольга не простила. Сначала звонила, кричала: «Ты эгоистка! Сережа страдает без тебя!» Дочь переводила деньги, но возвращаться не собиралась. Со временем звонки стихли, но СМС оставались — колючие, как иголки. Анастасия знала: брату трудно, мать на износе. Но больше не могла нести этот груз.
Сейчас у неё своя жизнь: работа, друзья, мечты о магистратуре. Но прошлое не отпускает. Она скучает по Сережиному смеху, любит мать, но не может забыть украденное детство. Ольга всё пишет, и каждое слово — как эхо того дома, от которого она сбежала. Примириться ли? Вернуться? Не знает. Но помнит: в день, когда поезд увёз её из Екатеринбурга, она выбрала себя. И это — её правда, горькая, но единственно возможная.
