28 марта, суббота. Стоял я в маленькой кухне нашей квартиры на Таганке, когда Надежда стояла у раковины, руки погружённые в холодную воду. За окном вечерний сумрак медленно опускался над улицами Москвы. С зала доносился глумливый смех, и голос нашей тёщи Галины громко раздавался над всеми резкий, звонкий, самоуверенный. Этот смех преследовал меня уже пять лет.
Я взглянул в окно, где отражалось бледное лицо Надежды, покрасневшие глаза, дрожащие губы. Это не была слабость, а предел.
Довольно, сказал я себе.
В дверь постучал Андрей, наш сосед, и открыл её.
Надежда прошептал он. Это не стоит того. Не впускай её внутрь.
Не стоит? обернулась она. Каждый раз одно и то же, Андрей. Каждый раз меня унижают, а ты молчишь.
Я не хочу скандалов. Ты же знаешь её она не меняется.
Я знаю, ответила она. Но и я больше не могу молчать.
Она вытерла руки, подняла голову и пошла к залу. Сердце её билось сильно, но страх исчез.
Внутри смех всё ещё гремел. Галина сидела в центре, в руке держала бокал вина.
Вот она, наша Надежда! воскликнула она. Я как раз рассказывала, как Андрей однажды выскочил в окно, чтобы её увидеть. Как упал и поранил ногу!
Памятно, спокойно произнесла Надежда. Он плакал, а я бинтовала ему колено. Забавно, что сейчас я плачу… но уже внутри.
Смех оборвался, наступила тяжёлая тишина.
Что ты хочешь сказать? спросила тёща, приподняв брови.
Пять лет я терпела их насмешки, сказала Надежда чётко. Пять лет молчала, пока меня унижали перед всеми.
Не делай так, попыталась перебить её Галина. Я просто говорю откровенно!
Нет, ответила Надежда. Ты не откровенна. Ты жестока.
Все замолчали. Даже Людмила не осмелилась сказать ни слова.
Ты считаешь меня жестокой в моём собственном доме? голос Галины дрожал.
Да. Потому что унижать того, кого сын любит, это настоящая жестокость.
Андрей встал. В его глазах впервые за годы появилось серьёзное выражение.
Мама, хватит, сказал он.
Галина посмотрела на него, словно на чужого.
Ты тоже против меня, Андрей?
Не против тебя, а за нас. Ты считаешь себя правой, но не видишь, как ранишь нас.
Тёща замолчала, пальцы её сжали бокал.
Я лишь хотела, чтобы всё было, как я хочу.
А я просто хочу уважения, сказала Надежда. Не обязательно всё по твоей рецептуре.
Тишина. Никто не осмеливался пошевелиться.
Надежда накинула пальто.
Мы уйдём.
Андрей кивнул.
Верно.
Мы вышли из дома. На улице вечерний воздух был холодный, но освежающий. Надежда глубоко вдохнула, как будто впервые за долгие годы.
Я не знала, как сильно тебя это ранит, прошептал Андрей.
Теперь знаешь, ответила она. И я не хочу, чтобы наши дети видели, как их мать унижена.
Он обнял её за плечи.
Я больше этого не допущу.
Прошла неделя. Наш дом наполнился тишиной и детским смехом. Впервые давно Надежда ощутила покой. Она готовила борщ, а из комнат доносились детские голоса.
Телефон зазвонил. На экране «Галина». Сердце её подпрыгнуло.
Алло?
Надежда голос с другой стороны был мягким, неуверенным. Я хочу попросить прощения.
Надежда замолчала.
Я много думала эту неделю. Поняла, что была несправедлива. Возможно, я боялась потерять сына. И, не желая того, потеряла тебя.
Слёзы наполнили глаза Надежды.
Я не хочу войны, сказала она. Хочу, чтобы наши дети имели бабушку, которая их любит.
Они будут её иметь, ответила Галина. Если ты позволишь мне быть такой.
Приходи завтра, улыбнулась Надежда. Я испеку торт. Но не ради оценок, а чтобы съесть его вместе.
Хорошо, тихо согласилась Галина. Я тоже принесу чтонибудь домашнее. Без «Симеонова».
На следующий день в доме пахло ванилью. Когда Галина вошла, в руках у неё была коробка с бантом.
Я принесла чтото, сказала она робко. Своими руками.
Тогда, наверное, это самое вкусное, что есть на свете, улыбнулась Надежда.
Они вместе взбивали крем. Никакого напряжения, никаких слов-оружий. Просто две женщины, тихо прощающие друг друга.
Моя мама говорила, что любовь проявляется делами, проговорила Галина. Похоже, я давно забыла об этом.
Не поздно вспомнить, ответила Надежда, положив руку ей на плечо.
Андрей стоял в дверях и наблюдал за ними с улыбкой.
Вечером мы съели два торта один, сделанный Надеждой, другой Галиной. Никто не сравнивал, никому не было до чегото. Потому что в этот раз сладость находилась не в креме, а в прощении.
**Урок:** истинное уважение и любовь требуют не слов, а действий, а иногда достаточно простого торта, чтобы разорвать цепи старой обиды.
