Свекровь годами мечтала о внуке… А теперь отвернулась от него
Мы с Дмитрием вместе уже почти десять лет. Поженились по любви — без давления, без принуждения. Просто встретились, полюбили, сыграли свадьбу. Всё шло хорошо, если бы не одно «но» — его мать, Галина Степановна. С первого месяца семейной жизни она начала твердить как мантру: «Хочу нянчить внука, пока силы есть!»
Мне тогда едва исполнилось двадцать пять. Я только начинала подниматься по карьерной лестнице, мы с мужем ютились в съёмной однушке во Владимире, копили на первый взнос за ипотеку, мечтали о ремонте. Ребёнок в эти планы не вписывался. Я объясняла свекрови: «Пока не время. Не готовы». Но её будто подменили.
Она обижалась, устраивала истерики, кричала, что лишаю её сына «настоящего счастья». По её словам, женщина без ребёнка — как пустоцвет. Я терпела, старалась не конфликтовать, но её натиск усиливался. «Зря Димка на тебе женился. Лучше бы взял в жёны Лену, свою однокурсницу», — шипела она при каждой встрече.
Возможно, всё сложилось бы иначе, будь у неё другие дети. Но Дмитрий — единственный сын, и вся её нерастраченная энергия, вся ярость и манипуляции обрушились на нас. Мы купили квартиру, погрязли в кредитах, но её это не волновало. «Хочу внука! Сейчас же!» — требовала она.
Переломный момент наступил неожиданно. Как-то раз Дмитрию позвонила тётя Люда и, сдерживая смех, рассказала, как Галина Степановна пыталась уговорить её переоформить дачу «на всякий случай». Родственница, разумеется, отказалась. Мы сделали вид, что не знаем об этом. Замолчали. А через три месяца я увидела две полоски на тесте.
Новость обрадовала, но испугала. Мы с мужем плакали, обнявшись. Сбылось то, о чём так долго твердила свекровь. Я наивно верила — теперь всё изменится. Пригласили её в гости после выписки с маленьким Елисеем. Она явилась не одна — с кумовьями. Накрыли стол, нарядили малыша.
И тогда она произнесла на весь дом: «Ну что, испугались моих угроз — вот и родили. А то, что пришлось вас шантажировать, — сами виноваты». Меня будто облили ледяной водой. Она сказала это с торжествующей ухмылкой, будто ребёнок — не наше счастье, а её трофей.
С того дня всё рухнуло. Она перестала звонить. Не спрашивала, как малыш, не приходила в гости. Изредка сухо интересовалась у сына: «Ну, Елисей-то не болеет?» — и тут же меняла тему. Ни распашонок, ни погремушек, ни поздравлений в день рождения. Только ледяная стена. А ведь клялась быть «самой заботливой бабушкой».
Не понимаю, как можно годами требовать, рыдать, угрожать — а потом отвернуться. Муж говорит, это её способ наказать нас за непослушание. Но я не верю. Бабушка не должна быть такой. Внук — не долговая расписка и не орудие мести. Он — человек. Маленький, беззащитный, ни в чём не виноватый.
Больно видеть, как мой сын растёт без бабушкиной любви. Больно от того, что верила в большую семью, где наши мамы вместе качали бы люльку. А вместо этого качаем её только мы вдвоём.
Больше не зову её, не пишу. Устала стучаться в закрытую дверь. Дала ей шанс — она им пренебрегла. Пора и мне отпустить эту пустоту.
