Мечтала о любви, рисовала будущее яркими красками, но судьба подкинула лишь горькие уроки!
Меня зовут Анастасия Волкова, живу в Бежецке — городке, где Тверские просторы прячутся меж берёзовых рощ. Встретила его вновь на вечере одноклассников — спустя двадцать лет. Сергей Соколов стоял передо мной, плечи шире, волосы с проседью, но взгляд — всё те же бездонные глаза, пропитанные грустью, — прожигал душу, будто мы снова семнадцатилетние. Пригласил на вальс, точь-в-точь как тогда. Его ладонь на талии, запах одеколона, знакомый до мурашек… А ночью он снова заполонил мои сны. Старая рана заныла — сердце не обманешь.
Почему расстались? Не помню. Три года жили как муж с женой: мечтали о доме у реки, лавочке с пряниками да самоварами, выбирали имена детям — Лиза, Денис… А потом он растворился — ни письма, ни звонка. На встрече, после рюмки коньяка и танца щекой к щеке, оба поняли: шанс даётся раз. Через полгода я перебралась к нему в Тулу. Его супруга умерла, а я так и не нашла свою половинку. Сначала — цветы, прогулки под дождём… Но сказка длилась недолго.
Хотела тепла, а получила ледяной душ. У Сергея двое сыновей — Артём и Кирилл, 16 и 18. Не лезла в роль мачехи — лишь надеялась на дружбу. Пекла блины по бабушкиным рецептам, дарила модные куртки, молчала, когда они хлопали дверьми. Всё рухнуло, когда приехали родители покойной жены. В их глазах я была чужачкой — невесткой второго сорта. Даже икона в углу, казалось, осуждающе смотрела на меня.
В 38 лет я будто попала в чужую жизнь: чужой дом, чужие традиции, чужие взгляды за столом. Артём таскал в дом девчонок — находила их следы в спальне: смятые простыни, мои духи на половинку. Его подружка рылась в моих шкатулках, оставляла на кухне горы грязной посуды. Кирилл ворчал: «Щи не такие, как мама варила!» Сергей же отмалчивался, уткнувшись в телевизор.
Решила: если рожу — стану своей. Но когда заикнулась о ребёнке, он бросил: «Хватит с меня!» Глаза его стали холодными, как февральский ветер. Всё чаще придирался: «И платье криво сидит, и суп пересолен».
Последней каплей стала та девчонка. Застала её в моём вязаном кардигане — бабушкином подарке! «Сними, это моё!» — попросила сквозь слёзы. Она фыркнула: «Чё нервничаешь? Постираешь!» Сергей ворвался с кухни, красный от гнева: «Изыди! Ты мне жизнь отравляешь!» Швырнул в меня сапогами. Собрала что попало в пакет и уехала на электричке к маме в Бежецк. Наутро курьер привёз мои вещи — аккуратно упакованные, будто стирали следы моего существования.
Говорят, время лечит. Но как забыть, что твою душу использовали как половичок у двери? Возвращаюсь к жизни по крупицам. Сергей был ошибкой юности, а не судьбой. Сейчас сижу у окна в родительском доме, смотрю на знакомые крыши и шепчу: «Всё ещё впереди». Ведь даже после метели весна берёт своё.
