11 октября. Сегодня я проснулась с тяжёлым чувством в груди, будто кто‑то уже отнял у меня часть жизни. Меня уволили «по возрасту». На прощание я раздавала коллегам розы, а начальнику оставила папку с результатами моего тайного аудита.
— Алёна, нам придётся расстаться, — сказал Геннадий, голосом, в котором слышалась привычная мягкость, как будто он собирался выполнить очередную коварную схему.
Он откинулся в массивном кресле, скрестив пальцы на животе.
— Мы решили, что компании нужен свежий взгляд, новая энергия. Ты же понимаешь, — продолжил он.
Я посмотрела на его ухоженное лицо, на дорогой галстук, который сама подбирала ему к прошлогоднему корпоративу.
— Понимаю, — ответила я ровно. — Новая энергия — это Катя с рецепции, которая путает дебет с кредитом, но ей двадцать два, и она смеётся над всеми твоими шутками?
Он скривился.
— Дело не в возрасте, Алёна. Просто… твой подход устарел. Мы застряли на месте. Нужен прорыв.
Прорыв… Эти слова он повторял последние полгода. Я строила эту фирму с ним с нуля, когда мы тесно сидели в кабинете с облезлыми стенами. Сейчас, когда офис стал блестящим, я, кажется, перестала вписываться в интерьер.
— Хорошо, — легко встала я, чувствуя, как внутри всё высыхает. — Когда увольняют стол?
Мой спокойный тон, кажется, выбил его из колеи. Он ожидал слёз, отговорок, скандала — чего‑то, что дало бы ему право почувствовать себя великодушным победителем.
— Можно сегодня, но не спеши. Отдел кадров подготовит документы. Компенсация, всё как полагается, — сказал он.
Я кивнула и направилась к двери. Держа ручку, обернулась.
— Знаешь, Геннадий, ты прав. Компании действительно нужен прорыв. И я, наверное, его обеспечу, — произнесла я.
Он лишь поблажливо улыбнулся.
В общем зале, где работало около пятнадцати человек, витала напряжённая атмосфера. Все знали, что происходит. Девушки виновато отводили взгляды. Я подошла к своему столу, где уже стояла картонная коробка.
Тихо начала складывать вещи: фотографии детей, любимую чашку, стопку профессиональных журналов. На дно коробки положила маленький букет крокусов от сына — он принёс их вчера просто так.
Затем достала из сумки подготовленные заранее двенадцать красных роз — по одной для каждого сотрудника, кто был со мной все эти годы, и тяжёлую чёрную папку на завязках.
Я прошлась по офису, вручая каждому цветок, произнося короткие слова благодарности. Кто‑то обнял меня, кто‑то заплакал. Это было как прощание с семьёй.
Вернувшись к столу, в руках оставалась лишь папка. Я взяла её, прошла мимо растерянных лиц коллег и снова направилась к кабинету Геннадия. Двери были приоткрыты — он разговаривал по телефону и смеялся.
— Да, старая гвардия уходит… Да, время идти дальше… — слышался его голос.
Я не стучала. Просто вошла, подошла к его столу и положила папку на его документы. Он поднял на меня удивлённый взгляд и прикрыл трубку ладонью.
— Что это? — спросил он.
— Это, Геннадий, мой прощальный подарок. Вместо цветов. Здесь собраны все твои «прорывы» за последние два года — цифры, расчёты, даты. Думаю, тебе будет интересно посмотреть в свободное время, особенно раздел о «гибких методологиях» вывода средств.
Я развернулась и ушла. Чувствовала, как его взгляд сначала сканирует папку, а затем меня.
Он что‑то бросил в трубку и оборвал разговор. Я не оборачивалась.
Идя через весь офис с пустой коробкой в руках, я ощутила, как все взгляды устрем – смесь страха и тайного восхищения. На каждом столе стояла моя красная роза, как поле маков после битвы.
У выхода меня догнал главный IT‑специалист Сергей. Тихий парень, которого Геннадий считал лишь функцией. Год назад, когда Геннадий хотел наложить на него огромный штраф за сбой сервера, который сам же и вызвал, я принесла доказательства и защитила его. Он не забыл.
— Алёна Петровна, — тихо сказал он, — если вам что‑нибудь понадобится… любые данные… облачные копии… Вы знаете, как меня найти.
Я лишь кивнула в ответ. Это был первый голос сопротивления.
Дома меня ждали муж и сын‑студент. Они увидели коробку в моих руках и всё поняли.
— Ну что, сработало? — спросил муж, беря коробку.
— Начало положено, — ответила я, снимая туфли. — Теперь ждём.
Мой сын, будущий юрист, обнял меня.
— Мама, ты невероятна. Я ещё раз проверил все документы, которые ты собрала. Там нет шансов. Ни один аудитор не пройдёт.
Именно сын помог мне систематизировать весь хаос двойной бухгалтерии, который я тайно собирала последний год.
Весь вечер я ждала звонка. Не было звонка. Я представляла, как он сидит в своём кабинете, листает лист за листом, а его ухоженное лицо постепенно поседает.
Звонок прозвучал в одиннадцать вечера. Я включила громкую связь.
— Алёна? — в голосе не осталось прежней мягкости, лишь плохо скрытая паника. — Я просмотрел твои… документы. Это шутка? Шантаж?
— Зачем так грубо, Геннадий? — спокойно ответила я. — Это не шантаж. Это аудит. И подарок.
— Ты же понимаешь, что я могу тебя уничтожить? За клевету! За кражу документов!
— А ты понимаешь, что оригиналы всех этих бумаг уже не у меня? И если со мной или моей семьёй что‑то случится, эти документы автоматически попадут к нескольким очень интересным адресатам? Например, в налоговую. — И ещё — к твоим главным инвесторам.
На другом конце линии воцарилось глухое шипение.
— Чего ты хочешь, Алёна? Деньги? Вернуться на должность?
— Я хочу справедливости, Гена. Чтобы ты вернул каждую копейку, которую украл у компании. И чтобы ты ушёл. Тихо.
— Ты сошла с ума! — вопил он. — Это моя компания!
— Это была НАША компания, — твердо сказала я. — Пока ты не решил, что твой кошелёк важнее. У тебя есть время до утра.
О девятой я жду новостей о твоей отставке. Если их не будет — папка отправится в путь. Спокойной ночи.
Я завершила звонок, не дослушав его проклятия.
Утром новостей не было. В 9:15 в моей почте появилось сообщение от Геннадия: «Экстренное общее собрание сотрудников в 10:00. Приходи, посмотрим, кто кого». Он решил идти ва‑банк.
— Что ты будешь делать? — спросил муж.
— Конечно, твой. Премию собственного фильма пропустить нельзя.
Я надела лучший костюм. В 9:55 вошла в офис. Все уже сидели в переговорной.
Геннадий стоял у большого экрана. Увидев меня, ухмыльнулся, как хищник.
— А вот и наша звезда. Прошу, Алёна, садись. Нам всем интересно услышать, как финансовый директор, обвинённый в непрофессионализме, шантажирует руководство.
Он начал свою речь, театрально говорив о доверии, которое я якобы предала. Размахивая моей папкой, как флагом.
— Вот она! Коллекция выдумок от человека, который не хочет признать, что его время прошло!
Коллектив молчал. Люди опустили глаза. Им было стыдно, но они боялись. Я дождалась, пока он сделает паузу, чтобы проглотить воду, и в тот момент написала Сергею одно слово: «Начинай».
В тот же миг экран за спиной Геннадия погас, а затем на нём появился скан платёжки.
Оплата за вымышленные «консультационные услуги» фирме‑однодневке, оформленной на его тёщу.
Геннадий замер. На экране начали появляться документы: счета за его личные поездки, сметы ремонта дачи, скриншоты переписок с деталями о процентных «откатах».
— Что… это всё? — пробормотал он.
— Это, Геннадий, называется «визуализация данных», — чётко и громко сказала я, вставая. — Ты говорил о прорыве?
Вот он. Прорыв компании — в очистке от краж. Ты говорил, что мой подход устарел? Возможно. Я действительно старомодна. Потому что считаю, что красть нельзя.
Я обратилась к коллегам.
— Я не прошу вас выбирать сторону. Просто показываю факты. Делайте выводы сами.
Положила телефон на стол.
— Кстати, Гена, всё это в реальном времени отправляется на почты наших инвесторов. Так что, думаю, увольнение — самое мягкое, что тебя ждёт.
Геннадий смотрел на экран, потом на меня. Его лицо посерзело. Весь пафос исчез, оставив лишь маленького, испуганного человека.
Я развернулась и ушла.
Первым встал Сергей. Затем Ольга, наша лучшая менеджерка по продажам, которую Гена постоянно унижал. За ней встал Андрей, аналитик, чьи отчёты Геннадий присваивал. Даже тихая Марина из бухгалтерии, та, что не раз плакала из‑за мелких замечаний Геннадия, шла не за мной, а от него.
Через два дня мне позвонил незнакомый человек, представился антикризисным менеджером, нанятым инвесторами. Сухо сообщил: Геннадий отстранён, в компании проверка. Поблагодарил за «предоставленную информацию» и предложил вернуться, чтобы «стабилизировать ситуацию».
— Спасибо за предложение, — ответила я. — Но я лучше построю новое, чем буду возрождать осколки старого.
Первые месяцы были тяжёлыми. Мы работали в тесном арендованном офисе, который сильно напоминал начало нашего пути. Я, мужи, сын, Сергей и Ольга трудились по двенадцать часов в сутки. Наша консалтинговая фирма «Аудит и Порядок» соответствовала действительности.
Мы искали первых клиентов и доказывали компетентность не словами, а результатами.
Иногда проезжаю мимо нашего старого офиса. Там уже другая вывеска. Компания не выдержала ни прорыва, ни скандала.
Меня не уволили из‑за возраста. Меня уволили потому, что я была тем зеркалом, в котором Геннадий видел свою жадность и некомпетентность. Он хотел разбить это зеркало, но забыл, что осколки режут гораздо глубже.
