Меня высмеивали за «деревенские замашки», хотя сами выходцы из глубинки
Я родилась в маленьком селе под Белгородом. С детства знала цену труду, привыкла, что всего нужно добиваться своими руками. Мы не жили в роскоши, но и не бедствовали. Именно тогда я полюбила землю не как тяжкую обязанность, а как отдушину для души. Мне нравится возиться на грядках, выращивать овощи, фрукты, зелень. Это успокаивает, возвращает к истокам. Поэтому, когда вышла замуж, то сразу заявила: «Дача нам необходима. Нет денег будем копить».
Муж поначалу отмахивался, но, видя мою страсть, согласился. Приобрели скромный домик с участком под Воронежем. Казалось бы, живи да радуйся если бы не его родители. С первых дней они смотрели на меня свысока. Особенно свекровь, Галина Степановна. Каждый её визит превращался в изощрённые уколы.
«Опять со своей картошкой? Прямо как баба в лаптях», бросала она, кривя рот.
«Наш сын не для того получал образование, чтобы в грязи копаться!»
Я слушала и сжимала кулаки. Не от стыда, а от непонимания за что эта злоба? Я ведь не принуждаю, а делюсь радостью. Это не рабский труд это жизнь.
Терпела долго. Думала городские, им не понять. У них другие ценности. Пока случайно не узнала правду, от которой мне стало даже не больно, а забавно.
Оказалось, родители мужа сами из глухой деревни. Мать из села под Орлом, отец из медвежьего угла Брянской области. Более того, их старики до сих пор там живут, держат корову, огород. А они, перебравшись в город, вычеркнули прошлое. Словно боялись, что кто-то узнает их настоящие истоки.
И при этом она позволяла себе язвить:
«Ты посмотри на твою квартиру как в деревенской избе! Эти салфетки, вышивки, фотографии в рамках У нас минимализм: голые стены, никакого хлама».
А мне нужно именно это уют, память в каждой вещи. Пусть не по-европейски, зато по-доброму.
Молчала годами. Не упрекала. Но однажды, услышав в сотый раз «деревенщина», не сдержалась. Сидели на веранде, она брезгливо ковыряла мой смородиновый пирог:
«Фу, у тебя всё, как у сельской бабы!»
Я улыбнулась и тихо сказала:
«Знаете, есть такая поговорка: человека можно вывезти из деревни, но деревню из человека никогда. Только я не про себя. А про вас, Галина Степановна».
Она остолбенела. Веко затрепетало. Попыталась фыркнуть:
«Это ты мне?»
«И вам, и себе. Я своей деревней горжусь. А вы её стыдитесь. Вот и вся разница».
После этого она притихла. Ни намёков, ни колкостей. Перестала называть меня лапотницей, больше не морщилась при виде моего варенья или солёных грибов. Даже, кажется, прониклась уважением.
И знаете, я не злопамятна. Но до сих пор обидно меня унижали за то, что когда-то было их собственной жизнью. Разве корни повод для стыда? Разве труд причина для насмешек?
Я женщина, которая любит землю. Не стыжусь своего села. Умею сажать и полоть, солить и печь. И я не хуже тех, кто живёт в стерильных квартирах с белыми стенами. Потому что там, где нет души нет и тепла. А у меня оно есть. И никуда не денется.
