Младшая сестра моего мужа приехала в гости, и он полностью отдал ей комнату с кондиционером, из-за чего мой больной сын и я вынуждены спать в гостиной.

Младшая сестра моего мужа пришла в гости, и он полностью отдал ей комнату с кондиционером, заставив меня и больного ребёнка спать в гостиной. Я не могла понять, что слышала, когда муж произнёс
Тем вечером, под удушающую жару, сестра мужа неожиданно появилась с чемоданом. Он, ухмыляясь от уха до уха, принял её, как почётного гостя:
Если ты решила остаться, тебе придётся спать в комнате с кондиционером. Вы с ребёнком можете переночевать в гостиной несколько дней, небольшая жара вам не повредит.
Я замерла, глядя на сына, который только что поправился после болезни и всё ещё держал температуру.
Ты знаешь, как ребёнок ослаблен? Кондиционер помогает ему дышать легче, как ты можешь?
Прежде чем я успела закончить мысль, он резко прервал меня:
Делай, как я говорю. Это будет лишь несколько дней, не преувеличивай.
Когда стемнело, я разложила коврик в гостиной рядом со старым вентилятором, которым было слышно постоянное жужжание, и он лишь дул тёплым воздухом. Мой сын, с высокой температурой, так сильно потел, что его волосы были промокшими. Я обнимала его, взмахивала рукой, пытаясь успокоить, и сдерживала слёзы. С соседней комнаты доносились весёлые голоса мужа и его сестры, будто жара и тяжёлое дыхание ребёнка вовсе не существовали.
Третью ночь ребёнок получил мощный жар и начал судороги. В испуге я бросилась к комнате с кондиционером, желая охладить его, но муж бросился к нам:
Что ты делаешь? Не тревожь сон моей сестры!
Я остолбенела. В тот момент в голове прозвучало лишь одно: он уже не достоин быть моим мужем и отцом моего ребёнка.
На следующее утро, пока его сестра продолжала спать в прохладе кондиционера, я тихо собрала вещи и ушла с сыном из того дома. Дверь за мной захлопнулась, и я услышала крик мужа, но уже не обернулась.
Мы укрылись у моей мамы. В течение недели телефон не умолкал, но я не отвечала. Его сообщения всегда повторяли одно: «Прости, вернись», «Я думал только о сестре, не представлял, как тебе будет плохо».
Пока ребёнок окончательно не поправился и температура не спала, я узнала от соседей, что сестра мужа была срочно госпитализирована.
Говорят, что она пришла почти обезвоженной, с пониженным давлением и в лихорадочном бреду. Жара тех дней была невыносимой даже для здоровых; у неё уже месяц была анемия, к которой семья не обратила внимания, и она просто сдохла. Свекровь плакала по телефону, рассказывая, что её нашли лежащей в постели, а кондиционер был выключен, потому что «она забыла включить его после того, как открыла окно, чтобы покурить».
Когда муж написал мне тогда вечером, он уже не был тем надменным, каким был всегда. Сообщение было коротким, с опечатками, будто он писал дрожащими пальцами:
«Пожалуйста, приходи. Моя сестра спрашивает о тебе и о ребёнке. Она сожалеет о случившемся, не хотела, чтобы он стал хуже. Я не знаю, как попросить прощения. Боюсь потерять вас обоих».
Я прочитала его один, два, десять раз. Моя мать, сидевшая рядом, сжала мне руку, не произнося ни слова. Мой сын впервые за недели спал спокойно, лицо прохладно лежало на подушке.
Я ответила одной фразой:
«Кондиционер был нужен тем, кто действительно его нуждался. Теперь ты это знаешь».
И выключила телефон.
Я больше не вернулась. Через две недели подала на развод. Он боролся за опеку, утверждая, что «это была лишь ошибка на несколько дней», но когда судья увидел медицинские справки о ребёнке лихорадочные судороги, обезвоживание, ночи в гостиной при 38°C мне не пришлось много объяснять.
Иногда он всё ещё пишет. Уже не просит меня вернуться, а лишь присылает фотографии пустой комнаты, где раньше спала сестра, с включённым кондиционером на 20 градусов, хотя сейчас зима. Он не отвечает, когда я спрашиваю, понял ли он наконец, для кого был этот холод.
Я всё поняла в то утро, когда закрыла дверь, не оглядываясь.
И в моём доме больше никогда не стало жарко.