Мне 47. Я больше не в силах оставаться в этой семье — мечтаю о разводе, но страшно сделать первый шаг.
Меня зовут Алексей Волков. Нам с супругой исполнилось двадцать лет брака. Срок, казалось бы, достаточный, чтобы сродниться душами, научиться слушать и прощать. Но вышло иначе. Я устал играть в благополучие. Устал до тёмных кругов под глазами, до спазм в животе перед возвращением с работы, до онемения при звуке её шагов.
Познакомились мы студентами. Расписались, когда мне было двадцать шесть, ей — двадцать три. Обычная история: ипотека в Новосибирске, первые конфликты из-за денег, мечты о будущем. Сын Артём родился через четыре года. Ради него и терпели. Сейчас ему двадцать, учится в Москве, даже не подозревает, какой ценой даётся наш «идеальный» союз.
Сначала жили мирно. Она отказывалась заводить детей, твердя, что моих сорока тысяч рублей в месяц на автосервисе не хватит. Я не роптал — скромность не порок. Пока не осознал: ей стыдно за меня. Увлеклась передачами про «успешных женщин», где учат ставить мужей на место. И превратилась в прокурора собственной семьи.
Критиковала всё: манеру говорить, сидеть за столом, даже как я чинил краны. Особенно при чужих. Раньше редко общались с соседями в нашем старом квартале, потому не замечал яда в её словах. Но когда во двор заселились молодые пары, всё вскрылось. Смотрю — другие жены шутят с мужьями, поддерживают. А моя Галина… При всех орет, будто я бездельник, который «продал бы квартиру за бутылку», что сына «она одна подняла». Хотя без моих выплат — триста тысяч за пять лет — не видать бы нам этой трёшки. Зарплату всю отдавал. А её восемьдесят тысяч с бухгалтерии — тают неизвестно где. Не спрашивал — верил.
Вера умирает не от измен, а от тысячи уколов пренебрежения. Мы спим рядышком, но душой — в разных мирах. Не хочу её обнимать, не хочу слышать едкие шутки про «неудачников». Каждая ссора — суд без адвоката. Виновен только я. Её коронное: «Ты мне молодость украл» звучит, как приговор. Но если я такой чудовище — зачем двадцать лет вместе?
Иногда наблюдаю за женщинами в парке, в магазине. Смеются тихо, глаза добрые. Не тычут пальцем при посторонних: «Вон, как Сергей машину купил, а ты…». Не ищу романа — просто ловлю себя на мысли: а была ли Галя иной? Или я слепцом ходил?
Иногда кажется — любовь умерла. А порой вспоминаю её в платье цвета сирени на нашей свадьбе, как носила Артёма на руках — и сердце ноет. Но жить на вулкане безмолвных упрёков невыносимо. Не каменный же я.
Мечтаю подать на развод. Но дрожу: как скажет сын? Что скажут соседи за общим столом в «Калинке»? Хотя какой смысл бояться одиночества, если я уже давно один? Просто в соседней комнате дышит человек, ставший тенью. А нет ничего страшнее, чем два одиночества под одной крышей.
