Сейчас мне семьдесят. Одна, как бабайка в лесу. Для родной дочки я стала обузой, как ведро с дырявым дном — только носить, а толку ноль.
— Ладушка, загляни вечерком… Без тебя мне никак, — прошу я, еле сдерживая дрожь в голосе.
— Мам, да у меня дел по горло! Надоело твое нытье! Ладно, приду…
Не выдержала — разревелась. Горько. До слез горько. И сразу вспомнились бессонные ночи, годы, когда я одна тянула эту лямку, чтобы поднять ее, мою Лариску. Отдала ей всю жизнь. А взамен?
Наверное, сама виновата. Слишком баловала, слишком много прощала. А когда ей стукнуло одиннадцать, встретила мужчину… впервые за много лет представляла, что могу быть не только матерью, но и женщиной. Но Лариска устроила такую истерику, что пришлось порвать с ним, хоть сердце и треснуло пополам.
Теперь мне семьдесят. И никого. Совсем. Ноги не слушаются, болячки одолели. А моя кровинка… замуж вышла двадцать лет назад, и, кажется, ей удобнее делать вид, что матери у нее нет. Да, у нее трое детей — мои внуки. Но вижу я их только в телефоне на аватарке. Почему? Ума не приложу…
— Ну, что опять стряслось? — фыркнула Лариска, швыряя сумку на диван.
— Врач уколы прописал… Ты ведь медсестра, поможешь?
— Что, я теперь к тебе каждый день паломничать должна? Мам, да ты с ума сошла!
— Ларисонька, я на улицу выйти не могу — гололедища жуткие…
— А деньги у тебя есть? Я не благотворительный фонд! Даром кататься не собираюсь!
— Да нет у меня…
— Ну тогда до свидания, мама. Ищи кого-то другого!
Утром я вышла за два часа до поликлиники, плетясь по тротуару, как черепаха. Шла, слезы рукавом вытирая. Не думала, что доживу до такого…
— Бабушка, проходите без очереди… Вам плохо?
Это была молоденькая девчонка с глазами, как у ангела. Подошла, руку на плечо положила.
— Нет, родная, слезы-то не от боли…
И разговорились. Я будто на исповеди — все, что накипело, выложила. Просто потому что больше некому. Ее звали Катя. Жила, оказалось, в соседнем подъезде. С той встречи и началось — то пирожком поделится, то полы помоет, то просто чайком угостит.
А на день рождения пришла только она. Одна Катя.
— Не могла вас поздравить пропустить. Вы так на мою маму похожи… С вами так тепло, — обняла она меня.
Тут-то я и поняла — она мне роднее кровиночки.GuИ вот теперь, когда я смотрю на Катю, понимаю — жизнь, хоть и жестоко провернула свое колесо, но все же оставила мне лучик света в конце тоннеля.
