«Мне плохо, приезжай немедленно»: как пожилые родители губят жизни своих взрослых детей
У моей дочери когда-то была учительница — Ольга Сергеевна, и у неё жила мать, Анна Петровна. Женщина в годах, но вполне здоровая, способная сама о себе заботи. Однако она привыкла названивать дочери в любое время с одной и той же фразой: «Мне нехорошо, приезжай срочно». Эти слова звучали как приказ, и каждый раз означали одно: бросай всё и мчись ко мне.
Ольга Сергеевна ехала — ночью, на рассвете, посреди рабочего дня. Ехала, потому что была хорошей дочерью, потому что не могла иначе. Потом возвращалась на работу, вела уроки, шла домой — и снова летела на зов. Так продолжалось месяцами, а может, и годами. Пока силы не иссякли.
Сначала несчастный случай — она упала и сломала руку. Едва зажило — новое падение, теперь уже с переломом ноги. Но даже это не остановило Анну Петровну: стоило дочери немного прийти в себя, как всё началось заново.
Осенью Ольга Сергеевна вернулась в школу, к ученикам, к привычной жизни. Но не успела оправиться, как снова раздавался звонок: «Мне плохо. Приезжай. Сию минуту».
И она ехала. Снова и снова. Пока однажды не слегла с воспалением лёгких. Умерла в больнице. Молодая, добрая, любимая всем классом учительница. Никто не верил, что её больше нет. Плакали дети, родители, коллеги. Лишь мать, кажется, так и не поняла, что потеряла единственного человека, готового прийти по первому зову.
Не прошло и месяца после похорон, как Анна Петровна взялась за младшую дочь, Татьяну. Но та была не такой — характер в отца, твёрдый, с крепкой хваткой. Не бросалась по первому крику.
Но мать давила. Звонила, ныла, обвиняла: «Ты меня не любишь. Никому я не нужна. Умру — тогда приедешь». В конце концов Татьяна не выдержала.
— Ольга всю жизнь к тебе бегала. Вытирала сопли, носила сумки, таскала таблетки. И чем кончилось? В могиле. А я жить хочу. Поэтому сейчас я на работе. Приду позже. А если плохо — звони 103. Раз можешь набрать мой номер, значит, и 103 наберёшь.
С тех пор прошло пятнадцать лет. Анна Петровна жива до сих пор. И скорая к ней приезжала — не раз. И врачи помогали. Но без ночных звонков, без истерик. Живет как может. Только, кажется, реже стала звонить с упрёками.
Порой кажется, что с возрастом у некоторых словно клинит разум. Вместо того чтобы беречь детей, дать им жить — сажают их на эмоциональную цепь. Не болезни виноваты, а обиды, капризы, эгоизм. Вот и звонят: «Мне плохо, приезжай». А потом и детей не остается.
Если доживу до старости и мне понадобится помощь, хочу сохранить рассудок. И если ещё буду соображать — пусть отвезут в дом престарелых. А если нет — тем более. Пусть живут своей жизнью. Растят детей, строят дома, ездят отдыхать.
Не хочу стать тем, кто своим страхом перед смертью рушит чужие судьбы. Кто винит всех вокруг, лишь бы не чувствовать одиночества. Кто не скажет «спасибо», но одним звонком может перевернуть жизнь целой семьи.
Многие возмутятся: «Как можно так говорить? Это же мать!» Но те, кто так кричит, сами никогда не сидели у постели больного старика. Не глотали слёзы в полутьме кухни, слушая бесконечные стоны. Не слышали в трубке: «Мне плохо!» — зная, что всё это лишь ради внимания, а не настоящей беды.
Таких легко осуждать. Но понять — куда сложнее.
Я не оправдываю жестокость. Но у детей тоже есть право на жизнь. И порой, чтобы её сохранить, нужно просто не приехать.
