Валер курил уже четвёртую папиросу подряд, но не чувствовал ни вкуса, ни запаха. Сидел на покосившейся скамейке у подъезда, крутил в пальцах окурок и упрямо смотрел на окно четвёртого этажа. Туда, где жила Лидка.
— Ну и зачем я сюда приперся? — проворчал он и с досадой швырнул окурок в переполненную урну.
Как всегда — мимо. Со вздохом поднялся, подобрал все четыре окурка и запихнул их поглубже в ведро. Вернулся на скамейку, посидел, подумал. Хотел закурить последнюю — передумал. Пусть полежит… если ещё захочется.
Чтобы отвлечься, стал осматриваться. Взгляд упал на кошек. Четыре штуки. Сидели у подъезда, вытянув шеи и уставившись на тот самый четвёртый этаж.
«Лида бы их уже в дом забрала», — усмехнулся Валер. Он знал её. Сколько раз тащила с улицы доходяг — лечила, откармливала, разгоняла тоску в их глазах. Любила зверей… может, даже сильнее, чем людей. И порой ему было обидно. Не за себя. За всех людей. Хотя за тридцать лет и сам понял — некоторых и правда не за что любить. Особенно себя.
Вспоминать, как он поступил с Лидой, было больно. Бросил её, когда она больше всего нуждалась. Узнал, что детей не будет — и сбежал. Мечты о сыне, рыбалке, первом звонке… Всё это казалось важнее любви. Тогда он был уверен — так лучше. Для обоих. А теперь… теперь понимал — струсил.
Закрыл глаза. Вдохнул. Открыл. Кошки всё так же сидели. Ждали. Как и он.
Нужно было решить — подниматься или нет. После стольких лет. После всего.
Вспомнил её сообщение: «Прости за всё. Хотелось бы увидеться в последний раз…» Ни слова о болезни.
Тут к нему подошла девчонка. Лет двадцати.
— Дяденька, вы не подскажете, который час? Телефон сел.
— Без десяти пять, — буркнул Валер.
— А вы… случайно не Сергей? Я тут с парнем должна встретиться…
— Нет. Валер.
— Ага… Вы тоже кого-то ждёте?
Он хмыкнул, не отвечая. Девчонка постояла, покрутилась и ушла.
Валер встал. «Раз приехал — надо зайти». Медленно поднялся по лестнице. Нажал звонок.
Дверь открыла девушка. Совсем молоденькая.
— Вы, наверное, Валер? Проходите. Лидия Петровна говорила, что вы можете зайти.
— А ты кто?
— Аня. Соседка. Помогаю ей. Ладно, я побежала, если что — мой номер у неё есть.
Аня скрылась. А он… застыл на пороге. В этой квартире они с Лидой начинали жизнь. И здесь же всё рухнуло. Был ли это дом или просто точка отсчёта?
— Валер, чего застыл? — донёсся из комнаты голос Лиды. — Заходи.
Он скинул ботинки, провёл рукой по волосам. Вошёл.
— Привет, Лидка, — голос дрогнул.
— Привет… Узнала тебя сразу. Больше-то ждать некого.
— Совсем никого?
— Совсем. Садись. На стул у окна, — махнула она рукой. — Посиди со мной. Хоть в последний раз погляжу.
Попыталась приподняться — вздрогнула от боли.
— Помочь?
— Не… Ладно, помоги.
Он подошёл, почувствовал запах лекарств. Поддержал её.
— Спасибо, — Лида слабо улыбнулась. — Так лучше.
— Ты… ты серьёзно больна?
— Нет, Валер. Я не больна. Я умираю. Просто… умираю.
Он остолбенел. Она говорила ровно. Будто о дожде за окном.
— Я не понимаю… Ты же не писала…
— Не писала. Просто… хотела увидеть. Хотела сказать… за тридцать лет не было дня, чтобы я о тебе не вспоминала.
Она торопилась, словно боялась не успеть. Он слушал — и внутри всё переворачивалось.
— Хотела попросить прощения… За то, что не смогла дать тебе детей. Знаю, ты мечтал… Но если бы можно было начать сначала — выбрала бы тебя. Опять.
Валер стиснул зубы, чтобы не расплакаться. Попытался улыбнуться — не вышло.
— Это я должен просить прощения…
— Нет, ты поступил, как решил. Но знаешь… У меня никого не было. А тебя — не забыла. Никогда.
Он встал, взял со столика бумаги. Читал, задерживая дыхание: диагноз, метастазы, химия, бесполезность…
— Лидка, но можно же прооперировать… Есть шансы…
— Мизерные. А жить… без тебя я не хочу.
Тогда он понял. Понял, что всё это время она его любила. Понял, что сам — не переставал. Значит, не имел права уйти.
Он вышел. На улице кошки. Те самые. Смотрели на него, будто спрашивали: «Ну и что?»
Он собрал их всех. Четверых. И вернулся.
— Ты чего их притащил? — удивилась Лида.
— Лечить тебя будем, — ухмыльнулся он. — Рано тебе помирать.
Кошки тут же запрыгнули на кровать. Заурчали. А он… наклонился и поцеловал её. Как никогда раньше.
И она заплакала. От счастья.
Лечение было тяжёлым. Очень. Но врачи говорили: «Главное — желание жить. И чтобы кто-то был рядом».
А это у Лиды теперь было.
Она выкарабкалась. Победила. Прожила ещё много лет — с Валером, с кошками, с любовью. Настоящей.
И пусть это похоже на сказку — так и было.
Потому что настоящая любовь и кошки — они и правда творят чудеса.
