Мой пасынок бросил вызов поговорке: «Только родные матери достойны первого ряда!»
Когда я вышла замуж за Виктора, Ванюше было всего шесть лет. Его мать исчезла, когда ему было четыре ни звонков, ни писем, лишь тихий уход холодной февральской ночью. Мой муж был раздавлен. Мы познакомились год спустя, оба пытаясь собрать осколки своих жизней. Наша свадьба была не только про нас но и про Ваню.
Я не родила его, но с того дня, как переехала в наш дом со скрипучими лестницами и футбольными постерами на стенах, он стал моим. Да, я была мачехой но также его будильником, тем, кто мазал хлеб шоколадной пастой, помощницей в школьных проектах и водителем в два часа ночи, когда у него подскакивала температура. Я кричала «Ура!» на его матчах и плакала на школьных спектаклях. Сидела до рассвета, помогая с уроками, и держала его за руку после первой несчастной любви.
Я не пыталась заменить его мать. Но делала всё, чтобы он знал: я на его стороне.
Когда Виктор внезапно умер от инсульта, за месяц до Ваниных 16-ти, мир рухнул. Я потеряла мужа, лучшего друга. Но сквозь боль я знала одно:
Я никуда не уйду.
С тех пор я растила Ваню одна. Без крови. Без наследства. Только любовь. И верность.
Я видела, как он стал прекрасным человеком. Была рядом, когда он получил письмо из университета он вбежал на кухню, размахивая им, как золотым билетом. Оплатила взносы, собрала чемодан и рыдала, провожая его в общагу. Смотрела, как он получает диплом с отличием, с теми же слезами гордости на щеках.
Поэтому, когда он сказал, что женится на девушке по имени Алиса, я светилась от счастья. Он казался таким лёгким словно сбросил груз.
«Мама, сказал он (да, он звал меня мамой), ты будешь со мной везде. На выборе платья, на репетиции ужина, на всём».
Я не ждала особого внимания. Просто радовалась, что рядом.
В день свадьбы приехала рано. Надела голубое платье цвет, который, как он говорил, напоминал ему дом. В сумочке лежала бархатная коробочка.
Внутри запонки с гравировкой: «Мальчик, которого я вырастила. Мужчина, которым я горжусь».
Не дорогие, но дорогие сердцу.
В зале царила суета: флористы, музыканты, организатор с чек-листом.
Потом ко мне подошла Алиса.
Ослепительная. Безупречная. В платье, словно сотканном для неё. Улыбнулась губами, но не глазами.
«Здравствуйте, мягко сказала она. Как хорошо, что вы пришли».
Я улыбнулась в ответ. «Я бы не пропустила это ни за что».
Она заколебалась. Взгляд скользнул к моим рукам, затем обратно.
«Просто напоминаю Первый ряд только для кровных матерей. Надеюсь, вы понимаете».
Слова не сразу дошли. Может, речь о традиции? Но я увидела холод в улыбке, вежливый расчёт. Она говорила именно то, что сказала.
Только кровные.
Почва уплыла из-под ног.
Организатор взглянула на нас. Подружка невесты заёрзала. Тишина.
Я сглотнула. «Конечно, выдавила улыбку. Я понимаю».
Направилась в последний ряд. Колени дрожали. Сжала коробочку, будто она могла удержать меня от распада.
Заиграла музыка. Гости обернулись. Начался вход. Все улыбались.
Потом появился Ваня.
Красавец в тёмно-синем костюме, спокойный, взрослый. Но, идя по залу, он бегло переводил взгляд влево, вправо И нашёл меня. В последнем ряду.
Он остановился.
Сначала недоумение. Потом понимание. Взгляд метнулся к первому ряду, где мать Алисы сияла рядом с отцом, с платочком в руках.
И тогда он развернулся.
Я подумала забыл что-то.
Но вот он шепчет шаферу, и тот подходит ко мне.
«Марья Николаевна? тихо сказал он. Ваня просил вас в первый ряд».
«Я Что? залепетала я, сжимая запонки. Нет, всё в порядке, не надо проблем»
«Он настаивает».
Я поднялась, ощущая, как горят щёки. Все смотрели, пока я шла по проходу.
Алиса повернулась. Выражение лица не прочесть.
Ваня подошёл к нам. Взглянул на Алису. Голос твёрдый, но мягкий: «Она сядет вперёд. Или свадьбы не будет».
Алиса ахнула. «Но Ваня, мы же договорились»
Он мягко перебил. «Ты сказала первый ряд для настоящих матерей. И ты права. Именно поэтому она будет там».
Повернулся к гостям. Голос гремел под сводами: «Эта женщина вырастила меня. Держала за руку, когда мне снились кошмары. Сделала меня тем, кто я есть. Она моя мать, даже если не родила меня».
Потом посмотрел на меня: «Она та, кто осталась».
Тишина. Казалось, весь мир замер.
Потом кто-то хлопнул. Ещё один. Громче. Люди вставали. Организатор вытерла слезу.
Алиса выглядела ошарашенной. Но кивнула.
Я схватила Ваню за руку, слёзы застилали глаза. Он подвёл меня к первому ряду. Я села рядом с матерью невесты.
Та не взглянула на меня. Но мне было всё равно. Я была здесь не ради неё.
Церемония продолжилась. Они обменялись кольцами, зал взорвался аплодисментами. Это была прекрасная свадьба трогательная, полная света.
Позже, на банкете, я стояла у танцпола, всё ещё оглушённая. Чужая? Нет. Любимая.
Алиса подошла, когда стало тише.
Теперь она смотрела иначе. В её глазах, наконец, я увидела то же, что и в Ваниных и поняла: в конце концов, мы все одной крови.
