Меня зовут Галина Ивановна. Моему сыну Антону недавно стукнуло 28. В прошлом году он женился на девушке по имени Светлана. Умница, красавица, из хорошей семьи. Сейчас заканчивает медицинский университет, почти врач. И вроде бы всё отлично, а у меня душа не на месте. Потому что вижу — не лежит у неё сердце к моему сыну, как должно быть.
Антон с детства мучается гастритом — наследственное, от папы. Это не просто «поболит и перестанет», как многие думают. Когда обострение — хоть на стенку лезь от боли: изжога, тошнота, бессонница. Я-то знаю, через что он проходит, сама его годами выхаживала. Пока жил со мной — строгий режим: диета, никакого жареного, никакого фастфуда, еда по часам, кашки, супчики, отварная курочка. Я не просто кормила — я его берегла, как зеницу ока.
Перед свадьбой я Светлане наказывала:
— У Антона желудок слабый. Особенно весной и осенью — будь осторожна. Корми его правильно.
Она улыбнулась, пообещала — мол, не переживай. Ну я и успокоилась.
А через месяц зашла к ним — волосы дыбом. На кухне гора грязной посуды, в холодильнике — пусто, кроме майонеза, банки пива и засохшего батона. В ведре — коробки от бургеров и крылышек из «КрошкиPower». А на плите — ни крошки. Спрашиваю:
— Антон где?
— На работе, скоро придёт, — спокойно так отвечает.
— А поел хоть?
— Ну… вроде утром что-то перехватил…
У меня сердце в пятки ушло. Я же знала, чем это кончится. И не ошиблась. Через три месяца — скорая, больница, капельницы. Я сутками у его кровати дежурила. А Света забегала — на полчаса, максимум на час, и сразу: «Учёба, экзамены». Стало мне страшно.
После больницы купила им кролика — свежего, деревенского, с рынка. Попросила сварить бульон. Она кивнула. Прошла неделя — заглядываю в морозилку, а он там лежит, даже не размороженный. Про суп я уже молчу.
Предложила помочь:
— Света, давай я приготовлю. Понимаю, учёба, времени нет…
— Не надо! — отрезала. — Я сама разберусь.
Но я вижу — не разбирается. Сердце разрывается: моего сына, которого я столько лет берегла, снова накрывает болезнь. А он молчит — не хочет ссориться. Но он худеет, нервничает, опять не спит по ночам.
А я не могу молчать. Не могу смотреть, как его здоровье катится под откос. Я не хочу скандалов, не хочу рушить их семью. Но и терпеть, как мой сын день за днём чахнет, не стану.
Уже думаю поговорить с её матерью. Может, та достучится. Объяснит, что быть женой — не только в кровати вместе спать и борщ варить. Это и забота, и поддержка, особенно когда человеку плохо. А уж если ты врач, пусть даже в будущем — ответственность вдвойне.
Я не злодейка. Я просто мать. Хочу, чтобы мой сын был здоров. И если для этого придётся влезть — влезу. Буду варить, носить еду, хоть каждый день. Но не позволю смотреть, как он бледнеет, слабеет и мучается. Не смолчу, когда его губят равнодушием. Потому что люблю его. И буду за него стоять горой — даже если кому-то это не понравится.
