Моему сыну 12 лет. Если бы десять лет назад кто-то предрёк, что я задумаюсь отдать ребёнка отцу, я бы высмеяла такого провидца. Но сейчас стою над бездной, задыхаясь от безысходности, будто жизнь утекает сквозь пальцы. Тону, а вокруг — ни спасательного круга, ни берега.
Мой Дима стал чужим. Спорит из-за каждой мелочи, дерется в школе, тащит домой чужие вещи, оправдываясь: «Взял посмотреть!» Телефон не умолкает — то учительница звонит, то родители одноклассников. Каждый звонок — удар в солнечное сплетение, каждый день — хождение по стеклам.
С Мишей мы развелись давно. Бабушка Нина живёт через два дома в нашем городке под Рязанью, но её помощь — как дождь в пустыне: редкие капли упрёков да «мудрости», от которой сжимается сердце. Заглянет на полчаса, обвинит во всех грехах — и исчезнет. Так что Дима — целиком на мне. Кричу, рыдаю, лишаю карманных рублей — бесполезно. Он смотрит наглым взглядом, усмехается, будто видит моё бессилие насквозь.
Вчера в рюкзаке обнаружила чужой телефон — дорогущий, явно не наш.
— Откуда? — спросила, сжимая аппарат в дрожащих руках.
— Нашёл, — буркнул, не отрываясь от игры.
— Где?!
— На лавочке.
— На какой, чёрт возьми, лавочке?! — закричала, теряя остатки самообладания. — Это же воровство!
— Не воровал, — пожал плечами. — Взял на время.
В груди закипело, словно самовар перед свистом.
— Завтра же вернёшь!
Он поднял глаза, и в них читался вызов:
— Не пойду.
— Как это?! — голос сорвался на визг. — Ты мне не указ!
— Не пойду — и всё.
Слёзы хлынули сами, а он ушёл в комнату, будто ничего не случилось. Будто моё горе — пустой звук.
Вечером позвонила Мише. Голос дрожал, но выговорила:
— Забери Димку. Не справляюсь. Ворует, хамит… Ему нужен отец.
Молчание. Потом тяжёлый вздох:
— Сейчас не время. Работа по ночам, некогда воспитывать.
— А у меня времени вагон?! — взорвалась. — Я одна! Твоя мать только пилит, ты занят — где мне силы брать?!
— Ты же мать… — начал он.
— А ты отец! — перебила. — Небось, забыл?
Пробормотал что-то о «подумать» и бросил трубку. А ночью пришла бабушка Нина. Решилась ей признаться — и пожалела.
— Светка, ты рехнулась?! — завопила она. — Сына отцу отдать? Да ты позорище на всю улицу!
— Мам, сил нет…
— Родила — терпи! Кто так делает?
— А ты помогала хоть раз?! — выдохнула я. — Всё на мне: ни мужа, ни поддержки — одна!
Хлопнула дверью, оставив меня в тишине кухни. Может, я и правда плохая мать? Может, сама виновата, что сын огрызается и ворует? Но я же не робот — устала быть и мамой, и папой, тащить этот воз одна.
Теперь Дима молчит, заперся в комнате. Я жду звонка от Миши. Решила: если не перезвонит до пятницы — сама наберу. Или пытаться ещё? Не знаю. Хочу спасти сына, но сама погружаюсь в трясину. Крикнуть некому — даже эхо не ответит.
