Живот урчал, как голодный волк на Прибрёвенской площади, а руки покрывались инеем. Я шла по тротуару, глядя в светящиеся витрины ресторанов, откуда доносился аромат только что приготовленной еды, который жёстко жалил, словно холодный ветер. У меня не было ни одной копейки.
НИКТО НЕ ДОЛЖЕН ПИТАТЬСЯ ОТ ОСТАТКОВ
Город окутал ледяной покров. Такой холод, который не спасёт ни шарф, ни спрятанные в карманах руки. Он проникает в кости, шепчет, что ты одинок, без дома, без еды… без кого‑нибудь.
Я была голодна.
Не тот голод, что приходит после нескольких часов без пищи, а тот, который втаптывается в тело на дни. Когда желудок стучит, как барабан, а голова кружится, если наклониться слишком резко. Настоящий, мучительный голод.
Я провела более двух суток без куска пищи. Пила лишь немного воды из общественного фонтанчика и откусывала старый кусок хлеба, который подарила мне незнакомка, стоявшая у подъезда. Обувь порвана, одежда в заплатах, волосы спутаны, будто я вела бой с северным ветром.
Я брела по проспекту, где роскошные рестораны мерцали теплыми огнями, звучала мягкая музыка, смех посетителей… Всё это было чужим миром. За каждой витриной семьи поднимали тосты, пары улыбались, дети играли столовыми приборами, будто ничто не могло им навредить.
А я… я умирала от желания кусочка хлеба.
После нескольких кругов я зашла в ресторан, пахнущий славой. Аромат жареного мяса, парного риса и растопленного масла заставил слюну течь по губам. Столы были полны, но сначала меня никто не заметил. Я увидела стол, только что отодвинутый, с остатками еды, и сердце подпрыгнуло.
Я прошла осторожно, не глядя ни на кого. Села так, будто была клиенткой, будто я тоже имею право находиться здесь. И, не раздумывая, схвати́ла жёсткую корку хлеба, оставшуюся в корзинке, и отправила её в рот. Было холодно, но для меня это был деликатес.
Я запихнула в рот холодные картофельные дольки дрожащими руками, стараясь не заплакать. Затем последовал почти сухой кусок мяса, который я жевала медленно, будто это был последний укус в мире. Но когда я начала немного успокаиваться, меня прервала грубая голосовая вспышка, словно пощёчина:
—Эй. Ты не можешь так.
Я замерла, с усилием проглотила и опустила взгляд.
Передо мной стоял высокий мужчина в безупречном тёмном костюме. Его ботинки блестели, как зеркала, а галстук идеально лежал на белой рубашке. Он не был официантом и даже не выглядел обычным гостем.
—Извини, сэр, — заикаясь, я горела от стыда, — я просто была голодна…
Я попыталась спрятать кусок картошки в карман, будто бы так спасу себя от унижения. Он ничего не сказал, лишь смотрел, будто не знал, злить ли себя или пожалеть.
—Иди со мной, — наконец приказал он.
Я отступила на шаг.
—Я не собираюсь красть, — умоляла я, — дайте мне закончить, и я уйду. Клянусь, не устрою скандал.
Я чувствовала себя крошечной, разбитой, невидимой. Как будто я не принадлежу этому месту, а лишь назойливая тень.
Но вместо того, чтобы выгнать меня, он поднял руку, дал сигнал официанту и сел за стол в глубине зала.
Я стояла, не понимая, что происходит. Спустя несколько минут к моему столу подошёл официант с подносом, положил передо мной парящий паром блюдо: воздушный рис, сочное мясо, паровые овощи, горячий кусок хлеба и большой бокал молока.
—Это для меня? — спросила я дрожащим голосом.
—Да, — улыбнулся официант.
Я подняла глаза и увидела мужчину, словно наблюдающего меня со своей позиции. В его взгляде не было насмешки, не было жалости — лишь странное, тихое спокойствие.
Я подошла к нему, ноги как желе.
—Почему вы дали мне еду? — прошептала я.
Он снял пальто и бросил его на стул, будто избавляясь от невидимой брони.
—Потому что никто не должен вынужден искать спасение в отбросах, — сказал он твёрдо, — ешь спокойно. Я владелец этого места, и отныне каждый, кто зайдёт сюда, найдёт тарелку, ждущую её.
Я осталась без слов. Слёзы жгли глаза. Я плакала не только от голода, но и от стыда, усталости, униженной чувственности… и от облегчения, что кто‑то впервые за долгое время действительно меня увидел.
…
Я вернулась на следующий день.
А потом и через день.
И снова.
Каждый раз официант встречал меня улыбкой, будто я постоянная клиентка. Я садилась за тот же стол, ела в тишине, а потом аккуратно складывала салфетки.
Однажды вечером вновь появился тот мужчина в костюме. Он пригласил меня сесть рядом. Сначала я колебалась, но его голос внушил уверенность.
—Как тебя зовут? — спросил он.
—Ольга, — прошептала я.
—Сколько тебе лет?
—Семнадцать.
Он кивнул, больше ничего не спрашивая.
Через некоторое время он сказал:
—Ты голодна, да. Но не только от еды.
Я посмотрела озадаченно.
—Тебе нужен не только хлеб. Тебе нужен уважение, достоинство, человек, который спросит, как ты, а не увидит в тебя лишь мусор на улице.
Я не знала, что ответить, но он был прав.
—Что случилось с твоей семьёй? — спросил он.
—Мама умерла от болезни. Папа ушёл к другой, больше не вернулся. Я осталась одна, меня выгнали из дома, куда бы я ни шла, у меня не было куда идти.
—А школа?
—Я бросила второй класс. Стыдно было идти грязной. Учителя считали меня изгоем, одноклассники оскорбляли.
Он снова кивнул.
—Тебе не нужна жалость. Тебе нужны возможности.
Он вынул из пальто карту и вручил мне её.
—Завтра иди по этому адресу. Это центр подготовки для молодых людей, как ты. Мы даём еду, одежду и, главное, инструменты. Хочу, чтобы ты пошла.
—Зачем вы это делаете? — спросила я со слезами в глазах.
—Потому что в детстве я тоже ел отбраные крошки. И кто‑то протянул мне руку. Теперь моя очередь протянуть её другим.
…
Годы прошли. Я вошла в рекомендованный центр, научилась готовить, свободно читать, пользоваться компьютером. Мне дали тёплую кровать, занятия по самооценке, психолога, который показал, что я не хуже никого.
Сейчас мне двадцать три года.
Я работаю заведующей кухней в том же ресторане, где всё началось. Волосы чистые, форма выглажена, ботинки надёжны. Являюсь я гарантом, чтобы никому не не хватало горячей тарелки. Порой приходят дети, пожилые, беременные… все они голодны не только к хлебу, но и к вниманию.
И каждый раз, когда кто‑то входит, я подаю с улыбкой и говорю:
—Ешь спокойно. Здесь не судят. Здесь кормят.
Тот мужчина в костюме всё ещё появляется время от времени. Теперь он без тугого галстука, приветствует меня кивком, и иногда мы вместе выпиваем кофе после смены.
—Я знал, что ты пройдёшь путь, — сказал он однажды ночью.
—Вы помогли мне начать, — ответила я, — а дальше… я сделала всё с голодом.
Он рассмеялся.
—Люди недооценивают силу голода. Он не только разрушает, но и толкает вперёд.
И я прекрасно это знала.
Моя история началась среди отбросов. А теперь… я готовлю надежды.