Моя четырнадцатилетняя дочь потрясла меня, вернувшись из школы с коляской, в которой лежали два новорожденных. А десять лет спустя неожиданный звонок от адвоката о миллионах рублей доказал, что я тогда даже не представляла, что такое настоящий шок.
Оглядываясь назад, я понимаю: должно быть, знаки были. Моя дочь, Настя, всегда отличалась от сверстников. Пока её подруги обсуждали мальчиков и смотрели уроки макияжа, она каждую ночь шептала в подушку молитвы.
«Господи, пошли мне братика или сестрёнку, слышала я её отчаянный шёпот. Я буду самой лучшей старшей сестрой. Помогу во всём. Пожалуйста, хоть одного малыша, которого я смогу любить».
Сердце разрывалось от этих слов.
Мы с мужем, Иваном, годами пытались подарить ей брата или сестру. После нескольких выкидышей врачи мягко сказали: «Не судьба». Объяснили Насте, как могли, но она не теряла надежды.
Мы не были богаты. Иван работал сантехником в школе чинил трубы, красил стены. Я вела уроки рисования в доме культуры. Денег хватало, но без излишеств. Тем не менее, наш маленький дом всегда был полон любви и смеха, и Настя никогда не жаловалась.
Осенью, когда ей исполнилось четырнадцать, она была вся длинные ноги и непослушные кудри. Уже не ребёнок, но ещё верящая в чудеса. Я думала, её молитвы о малыше со временем утихнут.
Но однажды вечером всё изменилось.
Я проверяла детские рисунки на кухне, когда хлопнула входная дверь. Обычно Настя кричала: «Мама, я дома!» и бежала к холодильнику. На этот раз стояла тишина.
«Настя? позвала я. Всё в порядке?»
Её голос дрожал: «Мама тебе нужно выйти. Сейчас. Пожалуйста».
Тон был таким странным, что сердце заколотилось. Я бросилась в прихожую и распахнула дверь.
На крыльце стояла моя дочь, бледная, как мел, сжимая ручку потрёпанной коляски. В ней, укутанные в поношенное одеяло, лежали два крошечных младенца.
Один ворочался, сжимая кулачки. Второй спал, его грудь ровно поднималась и опускалась.
«Настенька у меня перехватило дыхание. Что это?»
«Мама, я нашла их на улице! зарыдала она. Они брошены. Там никого не было Я не могла их оставить!»
Ноги стали ватными.
Она достала из кармана смятый листок. Почерк был неровным, торопливым:
*Пожалуйста, позаботьтесь о них. Их зовут Саша и Лиза. Мне всего 18, я не могу их растить. Родители не разрешают оставить. Любите их, как я не смогла. Они заслуживают большего.*
Бумага дрожала у меня в руках.
«Мама? голос Насти дрогнул. Что будем делать?»
Прежде чем я успела ответить, подъехал Иван. Увидев коляску, он остолбенел и чуть не выронил инструменты.
«Это настоящие дети?»
«Очень настоящие, прошептала я. И, похоже, теперь наши».
По крайней мере, на время. Но в глазах Насти горел такой огонь, что я сразу поняла для неё они уже семья.
Последующие часы слились в хаос. Приехала полиция, потом соцработница, Надежда Петровна, осмотрела детей.
«Они здоровы, сказала она мягко. Им дня два-три. Кто-то успел позаботиться перед тем, как»
«И что теперь?» спросил Иван.
«Сегодня временное размещение», объяснила она.
Настя разрыдалась: «Нет! Их нельзя забирать! Я молилась о них каждую ночь! Бог послал их мне! Мама, не отдавай их!»
Её слёзы растопили меня.
«Мы можем оставить их на ночь, вдруг сказала я. Пока всё не прояснится».
Может, выражение наших лиц, а может, отчаяние Насти смягчили Надежду Петровну. Она согласилась.
Той ночью Иван нёсся за смесью и подгузниками, а я взяла у сестры старую кроватку. Настя не отходила от малышей ни на шаг, шепча: «Теперь это ваш дом. Я ваша старшая сестра. Всему научу».
Ночь превратилась в неделю. Никто не объявился. Автор записки оставался загадкой.
Надежда Петровна часто навещала нас и в итоге предложила: «Если хотите, можно оформить постоянную опеку».
Через полгода Саша и Лиза стали официально нашими.
Жизнь превратилась в прекрасный хаос. Подгузники удвоили расходы, Иван брал подработку, я вела дополнительные уроки. Но мы справлялись.
А потом начались «чудесные подарки» анонимные конверты с деньгами, одежда, оставленная у двери. Всё точно по размеру, всегда вовремя.
Мы шутили про ангела-хранителя, но я догадывалась.
Годы пролетели. Саша и Лиза росли весёлыми, неразлучными детьми. Настя, уже студентка, оставалась их главной защитницей мчалась за сотни километров на каждый школьный спектакль и футбольный матч.
А потом, в одно воскресенье за ужином, зазвонил домашний телефон. Иван снял трубку и побледнел. «Адвокат», пробормотал он.
Мужчина представился: «Дмитрий Семёнович Ковалёв. Моя клиентка, Екатерина, поручила мне связаться с вами по вопросу наследства Саши и Лизы. Речь идёт о 400 миллионах рублей».
Я рассмеялась горько: «Это похоже на мошенничество. Мы не знаем никакую Екатерину».
«Она существует, настаивал он. И оставила Саше, Лизе и вашей семье всё своё состояние. Екатерина их биологическая мать».
Трубка чуть не выпала у меня из рук.
Через два дня мы сидели в кабинете Ковалёва, читая письмо, написанное тем же почерком, что и записка десять лет назад.
*Дорогие мои Саша и Лиза,*
*Я ваша родная мать, и ни дня не переставала о вас думать. Мои родители были строгими, набожными людьми. Отец священник в нашей общине. Когда я забеременела в 18, они сочли это позором. Заперли меня, не разрешили оставить вас и запретили кому-либо знать о вашем существовании.*
*Мне пришлось оставить вас там, где молилась, чтобы вас нашли добрые люди. Я тайно наблюдала, как вы растёте в семье, полной любви, которую не смогла дать вам сама. Иногда подбрасывала подарки чтобы помочь вашим приёмным родителям.*
*Теперь я умираю, и у меня нет других род
