Моё терпение окончательно иссякло: почему дочь моей жены навсегда лишена права входить в наш дом
Я, Михаил, человек, который в течение двух мучительных лет пытался установить хоть какойто контакт с дочерью моей жены от её первого брака, наконец достиг предела. Этим летним жаром она переступила каждую границу, а моя долгие годы сдержанная натура взорвалась бурей ярости и боли. Сейчас я вспоминаю эту душераздирающую историю, полную предательства и гнева, которой завершилось навсегда закрытие дверей нашего дома для неё.
Когда я познакомился с Натальей, у неё за спиной лежали осколки разрушенного прошлого неудачный брак и шестнадцатилетняя дочь Алиса. Их развод произошёл девять лет назад. Любовь вспыхнула, как молния: короткий, страстный период знакомства, после которого мы, словно безумцы, бросились в брачную клетку. В первый год совместной жизни я даже не думал дружить с её дочерью. Зачем мне лезть в мир чужого подростка, который с первого взгляда смотрел на меня, как на захватчика, пришедшего грабить её замок?
Враждебность Алисы была очевидна с самого начала. Дедушка, бабушка и отец заполняли её сердце злобой. Они убеждали её, что новая семья её матери уничтожит её привилегированный мир её единственное господство над любовью и благосостоянием будет разорвано. И они были правы. После нашей свадьбы я заставил Наталью вести откровенный, болезненный разговор. Я был в ярости она почти отдала весь свой доход на ненасытные желания Алисы. Наталья имела хорошую работу, своевременно выплачивала алименты, но сверх того переполняла дочь дорогими ноутбуками, стильными куртками, которые разорвали наш месячный бюджет. Наша маленькая семья, живущая в скромном доме в Подмосковье, оставалась с крохи.
После горячих ссор, от которых стены дрожали, мы пришли к шаткому компромиссу. Финансовый поток к Алисе сократили до необходимого: алименты, подарки к праздникам и редкие поездки. Дурные траты, как мне казалось, наконец прекратились.
Всё изменилось, когда родился наш сын, маленький Иван. Во мне зародилась нежная мечта пусть дети вырастут как братья, объединённые радостью и доверием. Но я понимал, что это лишь иллюзия. Разница в возрасте была огромна семнадцать лет, и Алиса отторгнула Ивана с первого взгляда. Для неё он стал живым ударом в лицо, доказательством того, что мать теперь делит свою заботу. Я пытался уразуметь Наталью, но она была одержима идеей гармоничной семьи. Она клялась, что оба ребёнка должны значить для неё одинаково. Я уступил. Когда Ивану исполнился тринадцать месяцев, Алиса начала посещать наш дом в Суздале, якобы «чтобы поиграть с младшим братом».
С того момента мне пришлось иметь дело с ней. Игнорировать её было невозможно, но между нами так и не вспыхнула искра теплоты. Алиса, подпитываемая ядовитыми словами отца и бабушек, встречала меня холодом, способным растопить лёд. Каждый её взгляд был обвинением, будто я отнял у неё мать и жизнь.
Потом начались коварные мелочи. Она «случайно» уронила флакон с лосьоном для бритья, разбив стекло и наполнив ванную резким запахом. Затем «забыла» добавить горсть перца в мой суп, превратив его в невыносимо жгучий бульон. Однажды она оттерла грязные руки о мой любимый кожаный плащ, висящий в коридоре, и ухмыльнулась. Я жаловался Наталье, но она отмахнулась: «Это пустяки, Михаил, не делай из этого драму».
Кульминация наступила тем же летом. Наталья привела Алису к нам на неделю, пока её отец отдыхал в Крыму. Мы жили в нашей даче у озера, и я заметил, что Иван стал беспокойным, плачет от каждого мелкого раздражения. Я списал это на жару или прорезавшийся зуб, пока не увидел страшную правду.
Однажды вечером я прокрался в комнату Ивана и застыл в ужасе. Стояла Алиса и тайком сжимала его хрупкие ножки. Он всхлипнул, а она ухмыльнулась, будто ничего не случилось. Я вспомнил бледносиние синяки, которые ранее списывал за его активные игры. Всё встало на свои места: это было её дело. Её полные ненависти руки оставили следы на моём сыне.
Волна ярости захлестнула меня, огненный шторм, который я едва мог удержать. Алисе почти восемнадцать она уже не ребёнок, не незнаток того, что делает. Я закричал на неё, голос мой был громом, трясшим стены. Вместо раскаяния она бросила в меня клятву, вопя, что желает, чтобы мы все погибли. Затем она заявила, что её мать и её деньги вновь станут её одними. Я едва удержался от того, чтобы её ударить, возможно, потому что держал Ивана на руках, пока его слёзы промокали мою рубашку.
Наталья в тот момент была в магазине. Когда она вернулась, я выложил ей каждый жуткий эпизод. Как и ожидалось, Алиса обернулась, разрыдая слёзы и клянясь в своей невиновности. Наталья поверила ей, встала на её сторону и обвинила меня в преувеличении, в том, что гнев заслепил меня. Я не стал спорить, а лишь выдал ультиматум: это был последний визит Алисы. Я схватил Ивана, набрал сумку и уехал к другу в Новосибирск, надеясь погасить пламя внутри себя, пока оно не поглотило меня полностью.
Вернувшись, я встретил обиженную Наталью. Она заявила, что я несправедлив, что Алиса рыдала от горечи и клялась в своей чистоте. Я молчал. Сил не было ни оправдываться, ни вести сцену. Моё решение стало каменным: Алиса больше не войдёт в наш дом. Если Наталья видит иначе, ей придётся выбрать дочь или нашу семью. Безопасность и покой Ивана стали моим священным клятвой.
Я не уступлю. Наталье придётся решать, что ей дороже: слёзы Алисы или жизнь, которую мы построили с Иваном. Я устал выносить этот кошмар. Дом должен быть убежищем, а не полем битвы, пропитанным злобой и коварством. Если придётся, я готов идти к разводу без колебаний. Мой сын не будет страдать от чужой ненависти. Никогда больше. Алиса изгнана из нашей жизни, а двери заперты железной решимостью.
