**Дневник, 15 октября**
Тихий вечер понедельника, чуть позже семи, в *Царском саду* одном из самых роскошных ресторанов на Тверской в Москве. Воздух пропитан ароматом ухи, жареной утки, селёдки под шубой и дорогих крымских вин. В углу зала, при свете мягких люстр, сидела одна Анастасия. На ней было элегантное платье, отливающее шёлком, золотая цепочка, часы с бриллиантами и туфли, говорившие о её статусе самой богатой самородки в городе. Но ни одна из этих драгоценностей не могла скрыть пустоту в её сердце.
Анастасия владелица сети ателье и бутиков по всей Москве и за её пределами. Она построила империю на пепле предательства. Годы назад мужчины смеялись над её мечтами, бросали, когда у неё не было ни гроша. Она превратила эту боль в силу, поклявшись больше никогда не открывать душу. Теперь, с деньгами и славой, они вернулись но не за любовью. Их интересовали её счета и связи. И каждый раз она проверяла их: притворялась бедной и они исчезали. Так она и оставалась одна.
В тот вечер Анастасия рассеянно ковыряла вилкой картофельное пюре с котлетой, даже не притронувшись к вину. Вдруг её прервал тихий, дрожащий голос:
Можно мне ваши объедки, барышня?
Она замерла, подняв глаза на мужчину, стоявшего на коленях у её стола. Лет тридцати пяти, но жизнь состарила его раньше времени. На груди, обёрнутые в потрёпанный шарф, спали двое крошечных детей бледные, исхудавшие. Сам он был в рваных джинсах и засаленной футболке, дрожал не от страха, а от изнеможения. Но в глазах ни капли унижения, только отчаянная любовь отца.
Дети жадно смотрели на её тарелку. Вокруг зашептались, к ним уже шёл охранник *Царский сад* не для нищих. Но Анастасия молча подняла руку, остановив его, и снова взглянула на мужчину. В его лице читалось что-то настоящее. Он просил не для себя. Напряжённые мышцы, защитный наклон тела, любовь сквозь усталость всё это пробило броню вокруг её сердца. Она увидела в нём себя: того, кто страдал, но всё ещё мог любить.
Без слов она подвинула к нему полную тарелку.
Возьмите.
Он взял её дрожащими руками. Усадив одного ребёнка на колени, другого рядом, достал потрёпанную пластиковую ложку и начал кормить их, по крошке. Их личики светились от счастья такого, какое Анастасия не видела давно. Остатки он бережно завернул в полиэтилен, словно это было сокровище, прижал детей к груди и поднялся.
Спасибо, просто сказал он, глядя ей в глаза, и вышел в ночь, не прося больше ничего.
Анастасия сидела, чувствуя, как что-то шевелится внутри. Неудержимое желание понять, помочь. Она вскочила и пошла за ним.
Он шёл по улице, прикрывая детей от ветра, пока не свернул к заброшенному гаражу. Там, в разбитой «Ладе», уложил их на заднее сиденье, укрыв ветхим пледом, и запел хриплым шёпотом: *«Баю-баюшки-баю»*
Анастасия стояла в тени, сжав кулаки. Перед ней была любовь, которой не купить ни за какие деньги.
Простите, постучала она в стекло. Я хотела узнать, как вы.
Он вздрогнул.
Вы за мной следили?
Да, призналась она. Я видела, как вы кормили детей. Мне нужно было понять.
Он назвался Иваном, детям Тёма и Алёна, восемь месяцев.
Был маленький автосервис, пояснил он. Партнёр кинул. Жена ушла, когда стало трудно, родители отвернулись. Теперь вот так.
Говорил без злости, как о факте.
Можно подержать её? вдруг попросила Анастасия, указывая на девочку.
Иван колебался, но передал. Она прижала ребёнка к груди, и слёзы хлынули сами.
Я помогу, выдохнула она. Отель, еда, что угодно
Он покачал головой.
Не надо денег. Только чтобы педиатр их посмотрел. И одна ночь тихая, тёплая.
Его слова ударили её. Он просил не выживания достоинства.
Спасибо, прошептала она. За то, что напомнили у меня тоже есть сердце.
На следующее утро в «Ладе» появились сумки с едой, подгузники, тёплые вещи и направление к лучшему педиатру. Записка: «Звоните, если что».
Через неделю пришло сообщение: «Помогите». Алёна с температурой. В больнице требовали предоплату. Когда Анастасия ворвалась в приёмную, Иван сидел на полу, прижимая дочь.
Всё будет хорошо, сказала она твёрдо.
**Урок:** Иногда самый богатый человек в комнате тот, у кого нет ничего, кроме любви. А настоящая роскошь не в бриллиантах, а в возможности помочь, когда это по-настоящему важно.
