5 декабря 2025г.
Сегодня я снова открываю эту страницу, чтобы попытаться собрать в слова то, что внутри меня роится уже много лет. Муж, Иван, ушёл в Италию к другой. Что же смогла я построить одна для наших двоих детей, меня просто поражает.
Я никогда не была девушкой, влюблённой в город. Моё сердце привязано к влажной после дождя земле, к запаху свежескошенной травы и к тишине вечеров, когда слышно лишь стрекот сверчков и далёкий лай собаки.
Когда я вышла замуж за Ивана, я думала, что жизнь будет простой и спокойной: дом в деревне, дватри ребёнка, тяжёлая работа, но и тихие вечера, когда он, уставший от полей, придёт, поест и посидит с детьми у печи, рассказывая истории и смеясь.
Сначала появился сын, Андрей, потом дочь, Аграфена. Они росли с запачканными коленками, грязными от земли ладонями и широкими улыбками. Я часто наблюдала, как они спят, и чувствовала, как заполняет душу теплота. Для них я бы сделала всё.
Потом пришли счета. Цены выросли. Зима становилась суровее. Иван всё чаще задумчиво сидел за столом.
Я еду в Италию, Марья, заработать немного, говорил он, не глядя в глаза.
Я ощутила узел в желудке, но молчала. Мне страшно было не расстояние, а перемены. Я помогла собрать его вещи, положила в чемодан маленькую иконку и фотографию нас троих: меня, Ивана и детей, на подоконнике.
Не забудь о нас, сказала я, пока он надевал куртку.
Иван уехал. Сначала звонил: говорил, что тяжело, что много работает, но всё будет хорошо. Затем звонки стали реже. «Не было сигнала», «я устал», «не было времени». Каждый долгий промежуток будто разрывал меня изнутри.
И вот однажды звонка не было вовсе. В деревне начали шептать, что он нашёл другую, что живёт с женщиной в Италии, что у него новая семья. Я прочитала короткое холодное сообщение, как смятое листок:
Прости, Марья. Я больше не вернусь. Заботься о детях. Деньги пришлю, когда смогу.
Деньги так и не пришли.
В тот вечер я плакала, как никогда в жизни. Не от стыда перед соседями и не от тоски по Ивана, а от ужаса: «Что будет с моими детьми?»
Я посмотрела на спящих, один в одной кровати, другой в другой, и вытерла слёзы ладонью. Поняла, что никого не спасёт. Не будет рыцаря на белом коне, не будет чуда. Я просто простая деревенская женщина, и двое детей, которым я нужна как воздух.
Утром, до рассвета, я вскипятила воду, приготовила скромные бутерброды, наклела крест на лбы детей и отправила их в школу.
Учитесь, сказала я. Вы пойдёте дальше, чем я когдалибо могла.
День проходил в поле и в доме: собирала траву, рубила дрова, стирала, ухаживала за стариками за небольшие рубли. Вечером, когда остальные отдыхали, я пекла хлеб, варила варенье, шила или чинила одежду.
Руки трескали, спина болела, но я не жаловалась. Единственное утешение взгляд на тетради детей перед сном: оценки, небольшие сочинения, отметка «ФБ» обведённая красным карандашом.
Иногда Андрей ловил меня у окна, задумчивую.
Мам, тяжело? спрашивал он.
Нет, мам, не тяжело. Тяжело было бы без вас, отвечала я, и действительно верила в это.
Года шли, наш простой дом менялся кусок за куском: ставились новые окна, ремонтировалась крыша, добавлялся этаж, чтобы дети имели свои комнаты. Каждый кирпич нес в себе день труда, жертву, слёзы, скрытые от детей.
Андрей поступил в университет в городе. Я продала часть земли, чтобы он смог оплатить аренду и купить книги. Когда он впервые сел в поезд с старым чемоданом, он посмотрел на меня со слезами на глазах.
Мам, если я провалюсь?
Ты справишься, сказала я. Ты вырос, чтобы не сдаваться.
Через год Аграфена тоже отправилась в университет. Дом стал слишком пустым без их голосов. В зимние вечера я чайком согревалась, садилась на стул у печи и смотрела на фотографии на стене. Дети всё взрослее, красивее, всё дальше.
Иногда тоска по ним была такой сильной, что я выходила в двор и смотрела на небо.
Боже, пусть у них всё будет хорошо, шептала.
Время шло, седина появилась на висках, морщины глубже, руки изъедены трудом. Но глаза те же тёплые, добрые, полные любви.
Осенью, когда листья золотели, дети вернулись домой. Уже не дети, а взрослые. Андрей высокий мужчина с прямыми плечами и уверенным взглядом. Аграфена молодая женщина с тёплой улыбкой, красиво одетая, с элегантной сумкой на плече.
Мам! воскликнули они почти одновременно, войдя в двор.
Я вышла из дома, стирая руки о старый фартук. Двор наполнился объятиями, смехом и слезами.
Какая красивая у тебя теперь хата, сказалa Аграфена, осматриваясь. Ты творила чудеса, мам.
Вы творили, ответила я. Для вас я сделала всё.
Мы долго сидели на скамейке перед домом, ели творожный пирог с укропом, пили сок и разговаривали. Андрей рассказал, что работает в крупной компании, его уважают. Аграфена поделилась, что переехала в красивый город, нашла друзей, начинает находить свой путь.
Мам, сказал Андрей, без тебя мы бы ни в чём не добились.
Что ты, сынок, я лишь делала то, что делает любая мать, ответила я.
Нет, мам, не любая, вмешалась Аграфена. Ты воспитала двоих детей в одиночку, трудилась до изнеможения, не жаловалась. Когда другие сдавались, ты не сдавалась.
У меня защипело в горле.
Я не знала, как иначе, прошептала я. У меня не было многого, но всё, что было, я отдала вам.
Тогда Андрей обнял меня крепко, прижав к себе. Аграфена присоединилась, положив своё лицо к моему. Мы стояли так, перед домом с новым этажом, который я сама кирпич за кирпичом возводила.
Соседка из соседнего дома, увидев нас, улыбнулась. Это объятие сказало всё: «Спасибо, мам. Без тебя мы бы не дошли до этого».
В тот миг я поняла, что никогда не была одна. Каждый тяжёлый день, каждый порез в ладони, каждая скрытая слеза имели смысл. Мои дети живое доказательство того, что простая, искренняя любовь может построить целый мир.
И, впервые после долгих лет, я позволила себе выдохнуть свободно. Глядя на дом, двор, своих детей, я ощутила глубокий покой: я справилась.
Не потому что жизнь была идеальна, а потому что превратила своё сердце в убежище. И для моих двоих детей этого было достаточно.
