― Ну, на сей раз надеюсь, не на три дня? Подольше погостите? Любаша! Чего молчишь?
― Светлана Сергеевна, с юбилеем вас! Будьте здоровы! Мы с Володей как решим всё — сразу перезвоним.
Люба торопливо отключила трубку.
«Брр, бывает же, — мысленно вздрогнула она, отложив телефон. — Беседа вроде вежливая, свекровь любезна, повод радостный — юбилей. Но с первой секунды так и тянуло скорее закончить».
Ехать к свекрови в долгожданный отпуск, совпавший с мужниным, Любе не хотелось. Искренне считала: миллион мест под солнцем, где семья Володи — она, он и дети — отлично проведет время. Пробовала намекнуть: может, выбрать что-то кроме дачи Светланы Сергеевны? Но Володя был непоколебим. Так воспитали. Старших — уважай. Родителей — радуй приездом. Неприлично иначе.
* * *
― Любка, я родителей и так раз в год вижу. Хочешь, чтобы в отпуск перестали ездить? Так дети и вовсе забудут про бабушку с дедом из другого города.
― Милый, как сказать помягче… Не кажется, эти приезды нужны лишь тебе?
― О чем ты? ― Володя насупился, удивленно глядя на жену.
― Твои родители давно привыкли жить отдельно. Им и так хорошо. Не страдают, что редко видят внуков. Отличная у них жизнь и без того.
― Люба, что за мысли?
― Твоя мама в переписке просит лишь одно — фотки детей или видео младшего. И все. Никогда не спрашивает, как у них дела, как учатся, не болеют ли. Внуки ей нужны, лишь бы красивыми фото с подружками похвастать. Картинка идеальная, а за ней — пустота. Наши проблемы ее не волнуют.
― Не согласен. Живем далеко. У них нет возможности с Никитушкой посидеть, в сад отвести, из школы старших встретить. Жили б рядом — иначе было бы.
― Видишь ли, Володя… Моя мама тоже в другом городе. Но это не мешает ей в любую трудную минуту сорваться, отпуск взять, больничный — да хоть на поезд вскочить! От твоих же родителей такой прыти не замечала.
― Да, Люба, теща — золото. Я Мариину Петровну бесконечно благодарен. Не раз говорил. Она наше спасение.
― Так и есть. Приезжаем к ней — все время с мальчишками: гуляет, на велосипедах гоняет, в речке плещется, в догонялки играет. Любит их, и они ей отвечают. Вот как по-семейному должно быть. Тепло, забота.
― Люб, ну чего ты хочешь? Все люди разные. Твоя мама — огонь! Вечно молодая. Мои родители постарше, характер другой. Не ездить теперь вовсе что ли?
Люба замолчала, сжав губы, словно сдерживаясь. Но решила: хватит.
― Мне там не по себе, и детям тоже. Как сквозняк дует. Не знаю, как точнее объяснить.
― Как так? Дача шикарная, комнаты отдельные, чистота, комфорт. Чего б еще?
― Знаешь, Володя, есть поговорка: «Мягко стелет, да жестко спать». Вот она про мое состояние у свекрови.
― Неожиданно. Чего раньше молчала? Мне казалось, вам всем там рады. Идеально же: родителей навестить, вам отдохнуть. Что не так?
― Да всё. С первой минуты, как вваливаемся всей нашей оравой, их идеальный, тихий мир рушится.
― Не замечал. Люба, мнительной стала.
― Володя, родной, ты там вечно отцу по хозяйству помогаешь, маме услужить спешишь. А я вижу и слышу все: колкости матери, взгляды отца. Думаешь, приятно? Десять лет замужем, а чувствую, Светлана Сергеевна до сих пор не смирилась, что я твоя жена. Может, и семья твоя ей не нужна.
― Да что ты несешь, Люба! ― муж нервно отвернулся.
― Ладно. Поедем. Но будь внимательнее к тому, что в доме творится. Тогда, глядишь, поймешь. И не будешь думать, что я вредничаю.
Решили на том.
* * *
Следующие дни Люба собирала вещи, а Володя ходил хмурый, будто туча. Слова жены задели.
Дорога до Володиных родителей — часа четыре езды. Люба изо всех сил создавала праздничное настроение: пела с детьми, смеялась. Понимала — неприятно мужу было слышать правду. Но терпеть кончилось.
Слишком долго Люба была удобной. Всегда улыбалась, не отвечала на колкости, за
Сердце Светланы Сергеевны болезненно сжалось, когда она обнаружила на кухонном столе лишь короткую записку и поняла, что тишина в доме – это не покой, а гнетущее одиночество и потеря, от которых уже не сбежать в привычный мирок безупречных ваз.
Мягкость на пороге — жесткость в итоге