На золотую свадьбу муж признался, что никогда меня не любил…
Я накрыла стол, зажгла свечи, поставила его любимую жареную курочку. Всё должно было быть, как в романтической комедии — полвека рука об руку, золотая свадьба, целая жизнь, прожитая вместе. Пятьдесят лет брака — это и радости, и ссоры, и дети, и внуки, и отпуска в Сочи, и дачные выходные. Я думала, мы прошли через всё и остались семьёй. Была уверена, что хотя бы я его люблю.
Вечером договорились остаться вдвоём. Дети и внуки слали поздравления, звонили, но мы хотели тишины. Мне казалось, это будет момент, когда поймёшь — мы не просто старики, а всё ещё пара.
Сергей сидел напротив. Вид у него был спокойный, но взгляд странный. Подумала, может, растрогался. Полвека — всё-таки не фунт изюма. Подняла бокал и улыбнулась:
— Серёжа, спасибо за эти годы. Ты для меня — вся жизнь.
Он опустил глаза. И тут воцарилась та самая тишина, от которой в горле комок. Он молчал. Потом поднял взгляд — и в его глазах я увидела то, чего раньше не замечала: не боль, а вину. Глубокую, как сибирская шахта.
— Люба, мне нужно сказать тебе кое-что. То, что я носил в себе все эти годы…
Сердце ёкнуло. В голове мелькнуло: инфаркт? Рак?
— Я должен был сказать раньше. Но трусил. А теперь понимаю — надо. Потому что ты заслуживаешь правды. Я… никогда тебя не любил.
Время будто остановилось. Воздух перехватило, руки задрожали, по щеке скатилась слеза. Ждала, что он рассмеётся: «Да шучу я!» Но он не шутил.
— Что?.. — прошептала я, чувствуя, как голос дрожит. — Как? Пятьдесят лет… Мы же столько прожили!
— Я тебя уважаю. Ты добрая, терпеливая. Но женился по расчёту. Тогда так многие делали. Не хотел тебя обидеть. А потом — дети, быт, годы… Я просто плыл по течению.
Он не смотрел на меня. Боялся.
Всё, что казалось фундаментом нашей семьи, оказалось карточным домиком. Общие завтраки, прогулки по парку, ночные разговоры на кухне — теперь выглядели сценами из чужого спектакля. Мы же хоронили его отца, встречали рассветы на даче, нянчили внуков. Неужели всё это — без любви?
— Почему сейчас? — с трудом выдавила я. — Почему не десять лет назад?
— Не выдержал. Врать тяжело. А тебе — жить в иллюзиях. Ты заслуживаешь правду. Даже такую.
В ту ночь я лежала и смотрела в потолок. Он спал на диване. Впервые за пятьдесят лет я чувствовала, что не знаю, кто он. И, страшнее, — кто я без него.
Дней десять я его избегала. Всё внутри ныло, как после драки. Он пытался говорить, оправдывался: мол, ты мне всё равно была семьёй, я не ушёл, потому что не мог.
— Люба, ты была мне ближе всех. Даже без любви, — прошептал он как-то вечером.
Эти слова — как йод на ссадину. Не лечит, но хоть не так жжёт. Теперь мне жить с этим знанием. Как делить с ним кухню? Как смотреть в глаза?
Но я поняла: эти пятьдесят лет — не только его ложь. Это моя правда. Мои дети. Мои внуки. Моя любовь. Даже если в ответ была лишь привычка. Даже если внутри было пусто — снаружи я жила, радовалась, верила.
Прощу ли? Не знаю. Но одно ясно: моя жизнь — не его признание. Это моя история. И она всё равно стоила того.
