Во дни поминальные, когда сына хоронили, мать взяла топор и била по крышке гроба, покуда та не разлетелась вдребезги и тогда люди узрели нечто страшное.
Не пойду я на похороны, твёрдо сказала Аграфена Степановна. Не сын мой там лежит.
Матушка, да что ты? дрогнувшим голосом проговорила невестка, Пелагея. Как же не пойти? Ведь это проводы твоего сына, моего мужа…
Не понимаешь ты, отрезала старуха. В этом гробу не он. Врут они, скрывают что-то.
Да ты же видела бумаги! всплеснула руками Пелагея. Объяснили же: после несчастного случая лица не разобрать, но анализ крови подтвердил это он!
Не верю, тряхнула головой Аграфена. Сердце чует.
Ты просто в горе, не можешь смириться…
Жив мой Федот! резко оборвала её старуха. Хватит говорить, будто его уж нет.
Долго уговаривали её, но стояла Аграфена на своём. Лишь к вечеру, стиснув зубы, согласилась пойти. Чёрных одежд на себя не надела оделась в синюю шаль, а в руках крепко сжимала холщовый узел. Невестка промолчала ладно уж, что хоть пришла.
День выдался серый, тяжёлые тучи нависли над погостом. Начали гроб заколачивать и вдруг мать шагнула вперёд. Лицо её было белее снега. Бросила узел на землю, выхватила топор и прежде, чем люди опомнились, рубанула по крышке.
Громыхнуло, щепки полетели. Ещё удар и гроб треснул надвое.
Тишина повисла, как перед грозой. Кто руки к губам прижал, кто попятился. Священник глаза опустил, будто молился. А потом раздался вопль:
Да тут… пусто!
Тут-то и открылось нечто ужасное.
Засуетились люди, мужики к могильщикам кинулись, кто-то за полицией побежал. Пелагея побледнела, сумочку выронила. А Аграфена стояла над расколотой крышкой, сжимая топор так, что пальцы побелели.
Говорила же вам, прошептала она. Нет тут моего Федота.
Тут из толпы протиснулся тощий мужичок в рваной телогрейке кладбищенский сторож. Замялся, потом выдавил:
Тело… увезли. Ночью. Двое пришли, бумаги показали… мол, на перевскрытие в губернский морг. Я… я ж не знал, что неладно…
Словно ледяной ветер прошёлся по всем. Куда увезли? Кто эти люди?
Полиция примчалась быстро, начали свидетелей опрашивать. Но хуже всего стало, когда в морговой книге записи о перевозке не нашлось. Вместо имени сына стояло: «Утилизация ошибка в документах». Значит, кто-то следы замел… или саму смерть подстроил.
Опустилась Аграфена на скамью, обломок гроба в руках сжимая. В глазах у не отчаянья не было одна ярость. Знает: если жив сын найдёт. Если мёртв докопается до тех, кто и мертвецу покоя не дал.
На похоронах сына мать схватила топор и разбила гроб: увиденное потрясло всех до глубины души