На свадьбе сын назвал мать «тёркой» и «нищей», оттолкнул её к двери. Но она схватила микрофон и начала речь
Я стоял в прихожей, чуть приоткрыв дверь, чтобы не мешать, но и не упустить важный момент. Взгляд её был полон материнской гордости, нежности и чегото почти святого. Алексей стоял перед зеркалом в светлом смокинге с бабочкойгалстуком, которые помогали ему выглядеть красиво, а друзья подшучивали, подгоняя его.
Всё выглядело как из фильма он был подтянут, красив и спокоен. Но в груди Светланы Петровны сжималась боль: ей казалось, что она лишняя в этом кадре, будто её нет в этой жизни, будто её не приглашали.
Она поправила старое платье, представляя, как бы оно выглядело с тем новым жакетом, который собиралась надеть завтра ведь она уже решила пойти на свадьбу, даже без приглашения. Но, лишь сделала шаг вперёд, как Алексей, будто почувствовав её взгляд, обернулся, и выражение его лица мгновенно изменилось. Он подошёл, захлопнул дверь и остался в комнате.
Мам, нам нужно поговорить, сказал он спокойно, но уверенно.
Светлана выпрямилась, сердце зашумело.
Конечно, сынок. Я я купила те туфли, помнишь, я тебе показывала? И ещё
Мам, перебил он. Я не хочу, чтобы ты пришла завтра.
Она замерла, не успев осознать смысл его слов, будто разум отказался впустить боль в сердце.
Почему?.. её голос дрожал. Я же я же
Потому что это свадьба. Там будут люди. Ты выглядишь ну не так, как надо. И твоя работа Мам, пойми, я не хочу, чтобы обо мне думали, что я из какогото низшего слоя.
Эти слова падали, как зимний ливень. Она попыталась возразить:
Я записалась к стилисту, сделают прическу, маникюр У меня есть скромное платье, но
Не надо, снова перебил он. Не портить всё. Ты всё равно будешь выделяться. Пожалуйста, просто не приходи.
Он вышел, не дождавшись ответа. Светлана осталась одна в полутёмной комнате. Тишина обвила её, как вата. Всё стало приглушённым даже её дыхание, даже тиканье часов.
Она долго сидела, не шевелясь. Затем, будто толкнула изнутри, встала, достала из шкафа старую запылённую коробку, открыла её и вытащила альбом. От него пахло газетной бумагой, клеем и давно забытыми днями.
На первой странице пожелтевшее фото: маленькая девочка в мятым платье стоит рядом с женщиной, в руках которой бутылка. Светлана вспомнила тот день, когда её мать орала на фотографа, потом на неё, потом на прохожих. Через месяц её лишили родительских прав, и она попала в детский дом.
Страница за страницей словно удары. Групповая фотография: дети в одинаковой форме, без улыбок. Воспитательница с суровым лицом. Именно тогда она впервые поняла, что значит быть никому не нужной. Её били, наказывали, оставляли без ужина. Но она не плакала. Плакали лишь слабые, а слабых не жалели.
Следующий раздел юность. После выпускного она устроилась официанткой в придольное кафе. Было тяжело, но уже не страшно. У неё появилась свобода и это захватывало. Она стала опрятной, начала подбирать одежду, шила себе юбки из дешевых тканей, завивала волосы постаринному. Ночью училась ходить на каблуках просто чтобы почувствовать себя красивой.
А потом случайность. В кафе произошёл переполох. Она случайно пролила томатный сок на клиента. Паника, крики, администратор яростно требовал объяснений. Она пыталась оправдаться, но все были злы. И тут вошёл Виктор высокий, спокойный, в светлой рубашке, и улыбнулся:
Это же просто сок. Случайность. Дайте девушке спокойно работать.
Светлана была в шоке. Её руки дрожали, когда она брала ключи.
На следующий день он принес ей букет, поставил его на стойку и сказал: «Хочу пригласить тебя на кофе. Ни каких обязательств». Улыбка у него была такой, что она впервые за много лет почувствовала себя не «официанткой из детского дома», а женщиной.
Они сидели на скамейке в парке, пили кофе из пластиковых стаканчиков. Он рассказывал о книгах, путешествиях. Она о детском доме, о мечтах, о снах, в которых у неё была семья.
Когда он взял её за руку, она не поверила. Мир её словно изменился: в этом прикосновении было больше нежности, чем за всю её жизнь. С тех пор она ждала его. Каждый раз, когда он появлялся в той же рубашке, с теми же глазами она забывала, что такое боль. Ей было стыдно за бедность, но он, будто не замечал этого. Говаривал: «Ты красива. Просто будь собой».
И она поверила.
Тот летний период стал удивительно тёплым и долгим. Светлана вспоминала его позже как самый светлый период своей жизни главу, написанную любовью и надеждой. Вместе с Виктором они ездили к реке, прогуливались по лесу, часами разговаривали в маленьких кафе. Он познакомил её со своими друзьями умными, весёлыми, образованными. Сначала она смущалась, чувствовала себя чужой, но Виктор сжимал её ладонь под столом и этот жест придавал сил.
Они встречали закаты на крыше дома, приносили туда чай в термосе, укутывались в плед. Виктор делился мечтами о работе в международной компании, но говорил, что не хочет навсегда покидать страну. Светлана слушала, затаив дыхание, запоминая каждое слово, ведь всё казалось слишком хрупким.
Однажды он спросил её шутя, но слегка серьёзно как она отнесётся к свадьбе. Она засмеялась, скрывая смущение, и отводила взгляд. Но в душе вспыхнула мысль: «Да, да, тысячу раз да». Просто боялась сказать это вслух боялась испугать сказку.
Но сказку испугали другие.
Они сидели в том самом кафе, где Светлана когдато работала, когда всё началось. За соседним столиком ктото громко рассмеялся, потом раздался плеск, и в лицо Светланы попал коктейль. Жидкость стекала по щекам и платью. Виктор подскочил, но было уже поздно.
За соседним столом стояла его двоюродная сестра. В её голосе злость и отвращение:
Это она? Твоя избранница? Прибиральщица? Из детского дома? Ты так называешь любовь?
Люди смотрели. Ктото усмехался. Светлана не заплакала. Она просто встала, вытерла лицо салфеткой и ушла.
С того момента начался настоящий нажим. Телефон ломился от злых шепотов, угроз. «Убирайся, пока не стало хуже». «Мы всем расскажем, кто ты». «У тебя ещё есть шанс исчезнуть».
Начались провокации: её обвинили перед соседями, распускали слухи, будто она воровка, проститутка, наркоманка. Однажды к ней подошёл старый сосед Яков Иванович и сказал, что к нему приходили люди, предлагали деньги, чтобы он подписал бумагу, будто видел, как она чтото выносила из квартиры. Он отказался.
Ты хорошая, сказал он. А они змеи. Держись.
Она держалась. Виктору ничего не рассказывала не хотела портить ему жизнь перед отъездом за границу: он собирался на стажировку в Европу. Она просто ждала, что всё пройдёт, что они всё переживут.
Но не всё зависело от неё.
Вскоре перед отъездом Виктор получил звонок от отца. Николай Борисович Сидоров, мэр города, влиятельный и жёсткий человек, назначил Светлане встречу в своём кабинете.
Она пришла, скромно, но чисто одетая. Села напротив, выпрямилась, словно перед судом. Он смотрел на неё, как на пыль под ногами.
Вы не понимаете, с кем связались, сказал он. Мой сын будущее этой семьи. А вы пятно на его репутации. Идите. Или я сам позабочусь, чтобы вы ушли навсегда.
Светлана сжала руки на коленях.
Я его люблю, прошептала она. И он меня любит.
Любовь? пренебрежительно хмыкнул Сидоров. Любовь роскошь для равных. А вы не равны.
Она не сломалась. Вышла, высоко подняв голову. Никому не сказала Виктору. Верила, что любовь победит. Но в день отлёта он улетел, не узнав правды.
Прошёл неделю, как её вызвал владелец кафе Стас. Сухой, вечно недовольный. Заявил, что исчезли товары, и будто ктото видел, как она чтото вынесла из кладовой. Светлана ничего не поняла. Затем пришла полиция, началось расследование. Стас указал на неё. Другие молчали. Те, кто знал правду, боялись.
Адвокат от государства был молодой, измученный и равнодушный. В суде говорил вяло. Доказательства ненадёжные, сшитые белыми нитями. Камеры ничего не показали, но показания «свидетелей» оказались убедительнее. Мэр приложил усилия. Приговор три года колонии общего режима.
Когда зашли двери камеры, Светлана поняла: всё. Всё, что было любовь, надежда, будущее осталось за решёткой.
Через несколько недель её начали тошнить. Она обратилась в медцентр, сдала анализ. Результат положительный.
Беременна. От Виктора.
Сначала не могла дышать от боли. Потом наступила тишина. Потом решение. Выживет. Ради ребёнка.
Быть беременной в колонии ад. Дразнили, унижали, но она молчала. Поглаживала живот, разговаривала с малышом ночью. Думала над именем Саша. Александр. В честь святого покровителя. В честь новой жизни.
Роды были тяжёлые, но ребёнок появился здоровым. Когда она впервые взяла сына на руки заплакала. Тихо, беззвучно. Это был не отчаяние, а надежда.
На участке ей помогали две женщины одна за убийство, другая за кражу. Грубые, но с уважением к младенцу. Обучали, подсказывали, пели. Светлана держалась.
Через полтора года её условнодосрочно освободили. На воле её ждал Яков Иванович. В руках держал старый конверт с детскими фотографиями.
Берите, сказал он. Нам отдали. Пойдём, вас ждёт новая жизнь.
Саша спал в коляске, крепко обнимая плюшевого мишку.
Она не знала, как благодарить. Не знала, с чего начать. Но начать пришлось с первого дня.
Утро начиналось в шесть: Саша в яслах, сама в офисе, убирать. Потом автомойка, вечером подработка на складе. Ночью шить одежду, нитки, тряпки. Шила всё: салфетки, фартуки, наволочки. День сменялся ночью, ночь днём, и всё сливалось в туман. Тело ноет, но она шла, как заведённая.
Однажды на улице встретила Ларису ту же девушку с киоска у кафе. Та замерла, увидев Светлану:
Боже Это ты? Живёшь?
А что ожидать? спокойно спросила Светлана.
Прости просто столько лет Слушай, ты знаешь, Стас обанкротился. Полностью. Его вычистили из кафе. А мэр он теперь в Москве. А Виктор Виктор женился. Давно. Но, говорят, несчастлив. Пьёт.
Светлана слушала, как сквозь стекло. Чтото щипало внутри. Но она лишь кивнула:
Спасибо. Удачи тебе.
И пошла дальше. Без слёз, без истерик. Только в ту ночь, положив сына, сев на кухне, позволила себе одно заплакать. Не рыдая, не стоня просто выпустила тишину боли из глаз. А утром снова встала и пошла.
Саша вырос. Светлана старалась дать ему всё. Первые игрушки, яркую куртку, вкусную еду, хороший рюкзак. Когда он болел, она ночевала у кровати, шептала сказки, накладывала компрессы. Когда упал и разбил коленку, она бросилась из автомойки, вся в пене, и ругалась почему не успела. Когда он попросил планшет, она продала единственное золотое кольцо воспоминание о прошлом.
Мам, а почему у тебя нет телефона, как у всех? спросил он однажды.
Потому что мне хватает тебя, Сашенька, улыбнулась она. Ты мой главный звонок.
Он привык, что всё появляется просто так. Что мама всегда рядом, всегда улыбается. Светлана прятала усталость, как могла. Не жаловалась. Не позволяла себе слабости. Даже когда хотелось упасть и не встать.
Саша вырос. Став уверенным, харизматичным. Учился хорошо, имел много друзей. Но всё чаще говорил:
Мам, ну купи себе уже чтонибудь. Нельзя же постоянно в этих тряпках.
Светлана улыбалась:
Хорошо, сынок, постараюсь.
А в сердце болело: неужели и он как все?
Когда сообщил, что собирается жениться, она обняла его со слёзами:
Сашенька, как же я рада Обязательно пришью тебе белоснежную рубашку, ладно?
Он кивнул, будто не услышал.
А потом была та беседа, которая всё сломала. «Ты уборщица. Ты пятно». Эти слова как лезвие. Она долго сидела перед фотокартинкой маленького Саши в синих штанишках, улыбающегося, протягивая руку к ней.
Знаешь, малыш, шептала, я всё для тебя. Всё. Жила только ради тебя. Но, наверное, пора жить и для себя.
Светлана подошла к старой жестяной банке, где откладывала «на чёрный день». Пересчитала. Хватит. Не на роскошь, но на красивое платье, парикмахера и даже маникюр. Записалась в салон на окраине, выбрала сдержанный макияж, аккуратную причёску. Купила элегантное синее платье простое, но идеально подходящее.
В день свадьбы она долго стояла перед зеркалом. Лицо еёИ когда она вышла из зала, её глаза встретились с теми, кто когдато отвергал её, и в её сердце впервые за долгие годы зазвенел тихий, но уверенный звонок свободы.