До сих пор помню запах свежих роз на той свадьбе. Хруст белоснежного белья, звон хрустальных бокалов, гул веселья — ничто не могло заглушить того, как мелко я себя чувствовала.
Меня зовут Елизавета Соколова. Я никогда не знала богатства. В универе пахала на двух работах, пропускала обеды, чтобы оплатить съем. Мама была домработницей, папа – разнорабочим. Любви нам хватало, а вот стабильности – нет.
Потом я встретила Дмитрия Волкова.
Он был добр, умен и удивительно скромен для человека из мира огромных денег. Пресса звала его «Олигархом в кроссовках», потому что он предпочитал их итальянским туфлям. Встретились мы в крошечной букинистической лавке тихого петербургского переулка. Я там подрабатывала, учась на магистра педвуза. Он искал книгу по архитектуре, а проговорили мы целых два часа о классической литературе.
Сказкой не назовешь. Различия были огромные. Я понятия не имела, кто такой сомелье, а он не знал, что значит жить от зарплаты до зарплаты. Но все работало – благодаря любви, терпению и шуткам.
Когда он сделал предложение, его родители были вежливы, но по глазам я видела: я не их мечта. Для них я была золушкой, которой «околдовала» их сына. Его мать, Галина Петровна, мило улыбалась за завтраком, но намекала, что на светские встречи мне стоит одеваться «поскромнее», будто мне нужно что-то доказывать. Его сестра Светлана вела себя куда хуже – делала вид, что меня не существует.
Но я верила: со временем они примут меня. Что любовь сотрет границы.
Настала свадьба Светланы.
Она выходила за инвестиционного банкира – того, что отдыхает на Мальдивах и владеет яхтой «Князь». Гости – весь слив московской элиты. Мы с Дмитрием только вернулись из волонтерской поездки на Донбасс и сразу же прилетели в шикарное подмосковное поместье, где был прием.
Проблемы начались мгновенно.
«Елизавета, ты не против помочь с рассадкой?» – Света сладко улыбнулась, суя мне в руки план столов, пока я еще не отложила чемодан.
Я удивилась: «Конечно. Но разве это не задача организатора?»
«Ой, у нее завал! А ты такая организованная. Всего минутка!»
Та «минутка» растянулась на часы.
Я раскладывала салфетки, таскала коробки, даже составляла рассадку – Света сказала, я «умею держать нейтралитет». Остальные подружки невесты смотрели на меня, как на прислугу. Никто не спросил, не хочу ли я пить, есть или отдохнуть.
На репетиционном ужине Галина Петровна усадила меня за три стола от Дмитрия – рядом с шоферами.
Я старалась улыбаться. Не хотела портить впечатление.
На утро, надевая розовое платье – скромное, конечно, – я твердила: «Один день. Уступи ей. Ты выходишь за любимого – это главное».
Но это был последний гвоздь.
На банкете я направилась к главному столу, к Дмитрию, но Светлана перехватила меня.
«Ой, родная», – она положила свою холеную руку на мою, – «фотографы хотят симметрию. За нашим столом места нет. Не могла бы ты помочь официантам разнести десерт?»
Я уставилась на нее: «Разносить торт?»
Она осклабилась: «Только для парочки кадров! Потом сядешь, честное слово!»
И тут я увидела Дмитрия через зал. Его отвлек какой-то родственник. Он не слышал. Не видел.
Я застыла. В груди поднялся жар, стыд накатил как холодный душ. Почти согласилась – как же сложно изменить привычку. Но кто-то толкнул меня, пролив шампанское на платье – а Света даже не вздрогнула.
Просто подала салфетку.
И тут за ее спиной появился Дмитрий.
«Что происходит?» – он сказал спокойно, но голос был стальным.
Света обернулась, вся в улыбке: «Ой, Дим, мы как раз просим Елизавету помочь. Она же такая практичная, это ей под стать».
Дмитрий посмотрел на меня, на салфетку в моей руке, на пятно на платье…
И тут… все замерло.
Он подошел к микрофону рядом с музыкантами. Похлопал по нему. Зал притих. Сотни глаз уставились на него.
«Надеюсь, все наслаждаются шикарной свадьбой», – начал он. «Света, Марк, поздравляю. Замечательное место, отличная еда. Но прежде, чем резать торт, я должен сказать кое-что».
У меня сердце упало.
«Многие знают меня как Дмитрия Волкова – из Волков Групп, из списков Форбс, со всеми этими титулами. Но все они не стоят и половины той женщины, которую я люблю. Женщины, стоящей здесь».
Он протянул руку ко мне.
«Это Елизавета. Моя невеста. Она умна, добра и трудолюбива как никто. Но сегодня с ней обращались как с обслуживающим персоналом. Как с чужой».
Гробовая тишина.
«И это, – продолжил он, – неприемлемо. Не только потому что она мой партнер, но потому что это неправильно. Никто – слышите, никто! – не должен чувствовать себя ненужным
Потом он крепко сжал мою руку, и мы вышли из зала под оглушительную тишину гостей, слишком ошеломлённых, чтобы что-то сказать.