Каждый вечер ровно в восемь Олег гасил свет на кухне и усаживался у окна. Этот ритуал стал его якорем, единственной нитью, не дававшей ему рассыпаться в прах. День словно заканчивался здесь, в этой тихой точке, где можно было просто существовать — без слов, без объяснений.
Напротив, в старой хрущёвке на улице Берёзовой, на пятом этаже загорался тусклый жёлтый свет. Не сразу — сначала он мигал, будто колебался, словно кто-то решал: не рано ли? не помешает ли? Олег уже знал этот ритм, как собственную тень. Это был знак: сейчас что-то произойдёт. Не для всех. Только для тех, кто умеет ждать.
В окне появлялась женщина. Худая, в шали, которую она то поправляла, то снимала. Иногда с чашкой чая, иногда с книжкой. А иногда — с такой усталостью в глазах, будто день длился не сутки, а целую эпоху. Она садилась у окна, не глядя прямо на него, но будто в ту же пустоту — в ночь, в отражение, в безмолвие. Олег мысленно называл её просто: женщина в окне. Без имени. Без голоса. Только свет и тени.
Они не были знакомы. Он не знал, как её зовут, никогда не слышал её смеха. Но каждое её появление было словно подтверждением: ты жив, и я тоже здесь. Вечер за вечером Олег откладывал всё на потом, ждал восьми. После — только окно. Будто всё остальное теряло смысл, и лишь этот миг оставлял ощущение, что он ещё существует. Всё остальное время — лишь ожидание.
Три года назад Олег потерял жену. Быстро, жестоко, без предупреждения. Он даже не успел осознать. Диагноз, больница, кислородная маска, тишина. Смерть пришла без драмы — просто выключила свет, как в подъезде. Он остался. Один. Не вдовец — призрак. Сначала пил. Не чтобы забыться — просто не знал, чем заполнить пустоту внутри. Потом замолчал. Не из-за обиды — просто внутри больше не было слов.
Он считал трещины на потолке. Скрип половиц. Гудки в телефонной трубке. Работал из дома — механически, без мысли. Друзья исчезли. Кто-то сам ушёл, кого-то он прогнал. Жизнь стала беззвучной, пока однажды весной не появилась она.
Сначала он заметил лишь силуэт. Тень. Потом — лицо. Тонкие черты, спокойный взгляд, без любопытства, без вторжения. Просто — взгляд. Нейтральный. Согревающий. Не требующий ответа.
Однажды он опоздал. Вернулся из магазина позже обычного. В окне уже горел свет. Она сидела там. Без книги, без чашки. Только глаза — и лёгкая, напряжённая неподвижность. Будто ждала. Или вспоминала. Он подошёл к окну. Осторожно, почти не дыша. Поднял руку. Едва заметно. Без ожиданий. Она не отреагировала. Но и не отвернулась. Просто оставалась. И этого было достаточно, чтобы в нём что-то дрогнуло.
На следующий день её не было. Лампа — горела. Но в комнате — пустота. Только кошка, сидящая на подоконнике. Чёрная, с жёлтыми глазами. Смотрела прямо на него. Будто знала. Будто говорила: жди.
Олег не находил себе места. Сердце колотилось. Странно. Часто. Не от страха — от чего-то давно забытого. Беспокойства. Привязанности. Он даже вышел на улицу, обошёл дом, встал под тем самым окном. Всё то же стекло. Всё та же тишина. Он не решился звонить в домофон. Не посмел. Ведь так они и договаривались — быть рядом, не нарушая границ.
Через три дня она вернулась. Медленно, словно сквозь воду. На запястье — повязка. Движения осторожные. Но взгляд — тот же. Только глубже. Твёрже. Он снова поднял руку. На этот раз чуть увереннее. И она… подняла в ответ. Едва заметно. Ладонью, будто усталой от долгого молчания. Как знак: я здесь. я вижу тебя.
А утром он нашёл под дверью листок. Без конверта. Смятый по краям, будто его долго держали в руках перед тем, как оставить. Почерк округлый, женский:
«Спасибо, что смотрите. Я тоже смотрю. Это важно».
Он перечитывал эти слова снова и снова. Как молитву. Как доказательство, что молчание может быть громче крика. Что можно быть увиденным, даже если никто не знает твоего имени. Даже если ты сам забыл, кто ты без неё.
Он снова сел у окна. Свет загорелся. Женщина появилась. И больше не было ни пустоты, ни одиночества. Была она. И он. Два силуэта в окнах. Две тени, больше не пропадающие в ночи.
Иногда, чтобы жить, не нужно громких слов. Не нужны клятвы. Достаточно одного — чтобы кто-то, пусть даже через дорогу, заметил тебя. Чтобы кто-то видел. Чтобы ты мог сказать, даже без звука: я здесь. И получить в ответ — пусть не голос, но свет.
Свет, который зажигается в окне напротив каждую ночь.
