Вспоминается мне одна история из далёких времён, когда железные дороги ещё хранили в себе романтику путешествий. Колёса вагона отстукивали ритм долгожданного отпуска три месяца копила я на эту поездку к Чёрному морю, три месяца грезила о солёных брызгах и закатах, не заслонённых городскими высотками. Купе пока пустовало, и я наслаждалась редкой роскошью остаться наедине с мыслями.
Аккуратно разложила на столике провизию: домашние котлеты в фольге, баночку солёных огурчиков, нарезанные бутерброды с колбасой, яблоки, печенье и термос с крепким чаем. Всё это должно было хватить на долгий путь до Анапы. Уже представляла, как неспешно ужинаю, глядя в окно на мелькающие пейзажи, читаю книгу, потягивая чай из любимой кружки.
Поезд замедлил ход, приближаясь к очередной станции. Я даже не обратила внимания на шум в коридоре какое мне дело, когда впереди ждали море и две недели блаженного ничегонеделанья?
Но судьба, видимо, решила внести коррективы.
В купе ввалилось семейство: низкорослый дядька с взъерошенными волосами и пивным брюшком, его жена женщина внушительных габаритов с громким голосом, и их сын, мальчик лет десяти, такой же крепкий, как мать. Они шумно расселись, перебрасываясь репликами и раскидывая вещи где попало.
Ну наконец-то! рявкнула женщина, плюхаясь на нижнюю полку. Думала, ноги отвалятся, пока мы эти чемоданы тащили!
Сама виновата, Марин! огрызнулся мужчина. Кто тебе велел столько барахла брать?
Это не барахло, а необходимое! возмутилась она.
Мальчик молча залез на свою полку и принялся громко хрустеть чипсами.
Я старалась сохранять благодушие. В конце концов, люди тоже едут отдыхать, имеют право на эмоции. Может, успокоятся, и мы как-нибудь уживёмся.
Но надежды мои развеялись уже через полчаса.
Ой, а что это у вас такое аппетитное? Марина жадно уставилась на мой столик. Мы тоже провизию взяли, вот!
Она вытащила из сумки два варёных яйца и пожухлый огурец, шлёпнула их рядом с моими аккуратно упакованными припасами.
Тоже на общий стол! торжественно объявила, будто оказала мне великую услугу.
Внутри что-то сжалось, но я ещё надеялась, что обойдётся.
Напрасно.
Мужчина, представившийся Виктором, без церемоний развернул мои котлеты и откусил.
Ого, домашние! проговорил он с набитым ртом. Вкусно!
Витек, дай и мне! протянула руку Марина.
Простите, попыталась я остановить их, но это моя еда. Я готовила её на всю дорогу.
Они посмотрели на меня так, будто я сказала нечто дикое.
Да вы что! возмутилась Марина. Как так можно? Вы же выставили еду на стол! Если на столе значит, угощаете попутников! Это же элементарная вежливость!
Мы тоже свою провизию достали, добавил Виктор, кивая на жалкие два яйца. Угощайтесь, не стесняйтесь!
Мальчик тем временем запустил грязную руку в мою банку с огурцами.
Вкусные! прокомментировал он, чавкая.
Волна возмущения накрыла меня с головой. Эти люди нагло пожирали мою еду, прикрываясь выдуманными правилами поездного этикета. И хуже всего делали это с видом, будто я должна благодарить их за такую «честь».
Послушайте, попыталась говорить твёрдо, я никого не угощала. Это моя еда, и я рассчитывала, что её хватит на весь путь.
Да бросьте! отмахнулась Марина, накладывая себе мою котлету. Не жадничайте! Видите же, у нас самих еды кот наплакал. Мы же не заставляем вас есть только наши продукты!
Виктор тем временем доедал мои бутерброды, а мальчик демонстративно облизывал пальцы, выуживая из банки последние огурцы.
Они ели с таким аппетитом и наглостью, что обида подкатила к горлу. Не из-за еды из-за полного бессилия перед человеческой наглостью.
Знаете что, сказала я, стараясь сдержать дрожь в голосе, мне нужно выйти в коридор.
Ну идите, идите, великодушно разрешила Марина, не отрываясь от трапезы. Мы тут пока со столом разберёмся.
В коридоре я наконец расслабилась. По щекам медленно потекли слёзы не от того, что теперь нечего есть, а от унижения и беспомощности. Я стояла у окна, смотрела на мелькающие за стеклом поля и не понимала, как люди могут быть такими бесцеремонными.
Простите, что вмешиваюсь, но вы плачете?
Я обернулась. Рядом стоял высокий молодой человек с внимательным взглядом и крепкой статью. В его глазах не было любопытства только искреннее участие.
Всё в порядке, попыталась отмахнуться я, вытирая слёзы.
Не похоже, мягко заметил он. Я Дмитрий. А вас как зовут?
Ольга, ответила я, удивляясь, что голос не дрожит.
Ольга, я не настаиваю, но иногда помогает рассказать о проблеме постороннему. Что случилось?
Возможно, именно его доброта сломала мою защиту. Я рассказала ему всё и о долгожданном отпуске, и о тщательно собранной провизии, и о наглой семье, которая сожрала почти всю мою еду, прикрываясь выдуманными правилами.
Дмитрий внимательно слушал, иногда кивая. Когда я закончила, его лицо стало серьёзным.
Понятно, сказал он. Какое у вас купе?
Седьмое, ответила я, не понимая, к чему он клонит.
Подождите тут несколько минут, попросил Дмитрий и направился к моему купе.
Я осталась у окна, не зная, что думать. Что он собирается делать? О чём говорить с моими попутчиками? Внутри зашевелилась тревога вдруг он только усугубит ситуацию?
Из купе доносились приглушённые голоса. Сначала громко говорила Марина, потом Виктор, затем наступила тишина, нарушаемая лишь спокойным, ровным голосом Дмитрия.
Через несколько минут он вышел. Его лицо было невозмутимым, но в глазах читалось удовлетворение.
Думаю, теперь они будут вести себя прилично, сказал он.
