Жизнь порой преподносит встречи, что в одночасье переворачивают судьбу. Артём Викторович, депутат губернской думы и человек с громкой фамилией, давно привык к размеренному бытию, расписанному по часам. Но тот морозный декабрьский день изменил его жизнь куда сильнее, чем все заседания за долгие годы.
Жалоба, поступившая в приёмную, сперва показалась ему обыденной — женщина возмущалась, что дорожные рабочие уничтожили её аккуратную клумбу у дома. Секретарша пояснила:
«Не простая барышня — ей за пятьдесят, а выглядит на тридцать. Владелица сети салонов красоты. Да ещё и многодетная мать.»
И это имя — Марина Сергеевна — будто кольнуло его в сердце.
«Знаешь, — промолвил он помощнице, — когда-то у меня была жена с таким же именем. Красавица, из простой семьи. Любил её, как последний дурак. Но…»
Он замолчал. Всё случилось тридцать лет назад. Артём тогда был просто Артёмом. Его фамилия — Громов — звучала гордо, а строгие родители ждали от него наследника и невесту «из своего круга». Марина не подходила. Бедная, но ослепительно красивая, с добрым сердцем. Он женился на ней наперекор всему. Но через два года бездетного брака сдался под напором родни: «Не рожает — значит, брось». Не желая оставлять её ни с чем, купил ей квартиру. Только не в родном Красноярске, а в Томске — подальше, чтоб не позорить семью. С тех пор не видел её ни разу.
Когда служебный автомобиль подъехал к дому, сердце Артёма застучало: у калитки стояла она. Та самая Марина. Постаревшая, но ещё прекрасная, словно старинная фарфоровая статуэтка. Он узнал её сразу, но сделал вид, что нет.
«Ждите в машине. Разберусь сам.»
Она тоже его узнала:
«Артём? Не думала, что это ты. Ну как, фамилия-то твоя драгоценная цела? Или сменил?»
Он потупил взгляд.
«Да… Теперь Соколов. В девяностые пришлось. Для карьеры.»
«Всё ради фамилии… ради рода… Как же ты не меняешься.»
За чаем в её уютной гостиной он никак не мог понять — одна ли она, замужем ли… Тут зазвонил телефон. На экране — «Денис». Она ответла с теплотой:
«Здравствуй, сынок. Всё в порядке. Да, да, разберёмся, с доктором по делам. Целую, позже позвоню.»
Когда она положила трубку, Артём был белее стены.
«Он… рыжий… как я в молодости. Это мой сын?»
Мабина вздохнула:
«Да. Через месяц после твоего ухода я узнала, что беременна. Хотела избавиться, но врач отговорил. Потом мы сблизились, он стал моим мужем. Он воспитал Дениса как родного. Но я сказала правду — кто ты. Он знает. Но отцом считает другого. Того, кто был рядом, а не того, кто сбежал.»
По щекам Артёма потекли слёзы. Впервые за долгие годы он почувствовал — всё, что ты делаешь, возвращается. И не всегда это радость.
«Хочешь поговорить с ним — попробуй. Но не жди благодарности. Сын взрослый. Ему решать.»
Когда он вернулся к машине, помощники не понимали — что могло произойти за десять минут у разгромленной клумбы?
Артём Викторович сел, вытер лицо и резко бросил:
«Распорядитесь: клумбу восстановить за неделю. И пусть все знают — за каждый поступок придётся ответить. Пусть даже через годы.»
