«Не бери ничего», — сказала невестка, а потом попыталась пристыдить меня на своём празднике
Говорят, праздники сближают семью. Но в тот День России наша едва не разлетелась на куски.
За неделю до праздника на телефон вспыхнуло имя Алёны. Моя невестка звонила редко — и всегда не просто так.
«Привет, мам!» — голос её был сладким, как варенье, но за этим тоном скрывалось что-то острое, будто гвоздь, обёрнутый в шёлк.
«Я насчёт Дня России, — продолжала она. — У нас традиционный шашлык, и в этом году я хочу, чтобы ты пришла просто как гостья.»
Просто гостья. Никогда раньше я не была «просто гостьей» на семейном празднике.
«Звучит приятно», — осторожно ответила я.
Она рассмеялась. «И я серьёзно — ничего не приноси. Просто приходи и отдыхай.»
Я заколебалась. «Даже мои фаршированные яйца? Или вишнёвый пирог?»
«Нет, — твёрдо сказала она. — Даже пакет чипсов. Буду обижена, если что-то принесёшь.»
Перед тем, как положить трубку, она повторила это ещё раз. А на следующий день прислала сообщение:
«Не забудь — в этом году никакой еды. Обещаешь?»
Тут всё стало ясно. Она не хотела моих блюд. Не хотела, чтобы я вкладывала душу.
Я убеждала себя, что это не важно. Могу просто сидеть, расслабиться, наслаждаться днём. Но чем ближе был праздник, тем сильнее я ощущала… тревогу.
Правда в том, что мои руки не привыкли приходить куда-то пустыми. Готовка — мой способ любить. Принести что-то — значит сказать: «Я рада быть здесь.»
И потому утром в день праздника я сложила в маленький пакетик игрушки для внуков — пластмассовые микрофоны с триколором. Это ведь не еда, не в счёт. Просто бабушкина любовь, завёрнутая в бумагу.
Надела красную блузку, закрутила волосы, капнула духов. В зеркале отражение выглядело празднично и светло.
Когда я пришла, во дворе кипела жизнь — дети бегали через разбрызгиватель, воздух пах углями и шашлыком, забор украшали ленты в цветах флага.
Я вошла с открытым сердцем и пустыми руками… как и просили.
И тут я заметила.
Каждая женщина на празднике что-то принесла.
На столе стояла шарлотка, в мультиварке дымилась тушёнка, кексы выложили в виде флага. Даже Светлана, которая обычно воду пересаливает, приготовила салат с крабовыми палочками.
Я стояла, сжимая свой пакетик с игрушками, словно это якорь, и вдруг почувствовала себя не семьёй, а чужой.
Тут меня заметила Алёна.
Она подошла, бокал вина в руке, улыбка неестественно широкая.
«О, смотрите, кто пришёл! — воскликнула она так, чтобы слышали все. — И совсем без ничего! Наверное, приятно просто прийти и отдыхать, пока остальные старались.»
Кто-то засмеялся неловко. Кто-то опустил глаза.
Щёки вспыхнули. Я хотела ответить — напомнить, что просто выполнила её просьбу, — но слова застряли в горле. Мой сын, Иван, посмотрел в мою сторону, сжал челюсть. Потом отвернулся. Я знала этот взгляд. Он не одобрял, но не станет спорить. Не здесь.
Я замерла, пакет хрустел в руках.
И вдруг тихий голос нарушил тишину.
«Мама?»
Это была Аня — моя семилетняя внучка — взобравшаяся на стул с микрофоном, который я принесла. Она постучала по нему, как маленький диктор.
«Почему ты злишься на бабушку? Ты три раза говорила ей не брать ничего. Я слышала.»
Двор затих. Даже шашлык перестал шипеть.
Улыбка Алёны дрогнула, бокал замер в воздухе.
Аня не закончила. «Ты всегда говоришь, что надо слушаться. Бабушка послушалась.»
Простая правда, сказанная с детской прямотой.
Кто-то тихо засмеялся. Кто-то пробормотал: «Ну, вот и ответ.»
Алёна уставилась на Аню, потом на меня, губы дрогнули, будто она хотела что-то сказать. Но оправданий не нашлось. Только глоток — и она исчезла в доме.
Иван встретился со мной взглядом через двор. Он не сказал ни слова, но его взгляд говорил ясно: «Я знаю, мам. Прости.»
Лиза, кузина Алёны, подошла с тарелкой шарлотки. «Это, — прошептала она, — было лучшим моментом дня. Ты в порядке?»
Я слабо улыбнулась. «Благодаря Ане.»
«Думаю, она унаследовала твой характер», — усмехнулась Лиза.
И тут случилось неожиданное. Ко мне стали подходить — не с жалостью, а с поддержкой. Кто-то пошутил: «Видимо, самое лучшее сегодня было не на столе.»
Дети обожали микрофоны. Один объявил «срочный прогноз погоды», другой сообщил «экстренные новости»: бабушка принесла лучшие игрушки!
Это было мило и глупо, но почему-то… исцеляюще.
Алёна избегала меня весь вечер — пряталась у мангала, за украшениями, за маской, которую так тщательно носила.
Но я больше не злилась.
Потому что наконец поняла суть. Дело было не в салатах или пирогах.
Алёна не хотела принимать гостей — она хотела соревноваться.
Соревноваться с моей связью с внуками. С тем, как легко я их люблю, не требуя внимания.
Если она сможет контролировать ситуацию — выставить меня чужой — то почувствует себя победительницей.
Но она не учла правду. А правда в тот день пришла в косичках и блёстках.
Поздно вечером, когда солнце скрылось и в небе рассыпались фейерверки, я сидела на скамейке с Аней на коленях. Её волосы пахли арбузной жвачкой и детским кремом.
«Теперь всё хорошо, бабуля?» — тихо спросила она.
Я поцеловала её в макушку. «Теперь да, солнышко.»
Она подняла глаза на сверкающее небо. «Ты принесла на праздник самое лучшее.»
«Что же?»
Она улыбнулась. «Правду.»
Я рассмеялась — по-настоящему, не для приличия.
Кто-то приносит пироги. Кто-то — гордость.
Но иногда самые маленькие голоса приносят справедливость, завёрнутую в невинность.
А это не запланировать ни в одном сценарии.
