Дочь не позвала на свадьбу отчима, воспитывавшего её с девяти лет. Я тоже не приду
Мою душу разорвала на части родная кровь. Я верила, что в двадцать пять лет дочь способна отличить преданность от предательства. Но её выбор оказался ножом в спину — острым и беспощадным. Она исключила из гостей моего мужа Дмитрия, заменившего ей отца, зато пригласила родного папашу, годами смотревшего на неё свысока. После такого шага у меня пропло всякое желание переступать порог этого фарса.
Развод с первым мужем, Сергеем, назревал как гроза после духоты. Последние пять лет брака я держалась лишь из жалости к его матери, умолявшей «потерпеть ещё немного». Всё рухнуло, когда дочери Ярославе исполнилось восемь. Её отец считал семью обузой. Играл с ней лишь в подпитии, пока не валился в беспамятство. Исчезал на недели, а возвращаясь, доказывал любовь кулаками, оставляя синяки на теле и шрамы в душе.
Измена стала последней каплей. Мысль, что какая-то дура поверила в его «золотые горы», заставила меня очнуться. Подписала бумаги, не дрогнув. Сергей даже не спросил про дочь — схватил чемодан, разбил вазу в прихожей и ушёл, будто победитель. Свекровь, прежде рыдавшая над «несчастной судьбой сына», превратилась в фурию. Шёптала Ясе, будто это я прогнала «заботливого отца», хотя он сам стёр нас из своей жизни.
Яся всегда тянулась к нему сильнее. Я была строгой — проверяла уроки, учила ответственности. Он же являлся с подарками из дешёвого магазина и сладкими сказками. Когда он злился, я заслоняла дочь собой. В её памяти он остался «добрым волшебником», а я — злой тёткой. Переубеждать бесполезно: бабушка отравила её мысли, а сама Ярослава верила в миф о «папе-герое», не стоявшем и выжитого рубля. Сжав зубы, я боролась. После смерти свекрови давление спало, но иллюзии остались.
В девять лет Яси я познакомилась с Дмитрием в нашем городке под Ярославлем. Спокойный, с душой открытой, как поле после грозы. Полюбили друг друга. Я честно предупредила: «У меня ребёнок. Она может тебя ненавидеть». Он не испугался. Сделал предложение, зная о будущих битвах. И они начались: Яся ломала его вещи, кричала, плевала словами «ты мне не отец!». Ждала, что он сбежит — кто захочет чужих ран? Но он выстоял. За шестнадцать лет лишь дважды повысил голос — когда она пыталась сесть пьяной за руль. Возил на курсы, тайком подкладывал деньги на карту, оплатил институт, хотя её «настоящий папа» даже на выпускной не пришёл.
В университете Яся смягчилась. Не ласкалась, но хотя бы не грубила. Я молилась, чтобы прозрела — поняла, какого сокола держит в руках. Знала, что встречается с Сергеем. Не лезла, но каждый её вздох в день рождения резал сердце: ждала звонка от него до рассвета. Напрасно. И снова ждала — год за годом, словно заколдованная.
После учёбы поселилась с парнем из Твери. А потом — свадьба. Была уверена: Дмитрий будет рядом. Но она вычеркнула его из списка. Он молчал, но взгляд стал тусклым, как осеннее небо. Яся бросила:
— Мой отец придёт. Ты хочешь, чтобы они устроили драку?
— Ты зовёшь того, кто плевал на тебя, а человека, ставшего отцом, гонишь? — закричала я. — Неблагодарная! И я не приду. Ищи помощи у своего «героя».
Она что-то крикнула вдогонку, но я захлопнула дверь.
Дома Дмитрий уговаривал: «Она одна, прости». Не смогу. Она выбрала куклу вместо живого сердца. Хватит. Устала быть маткой, принимающей удары. Пусть танцует на пепле своих иллюзий.
