Тихий вечер был нарушен телефонным звонком. Анна Сергеевна, уже в ночнушке, готовилась ко сну, когда резкий треньканье разорвало покой. Часы показывали половину десятого.
— Алло? — В трубке молчали. — Алло, кто там?
— Мама? — Голос доносился едва слышно, словно Надя боялась быть услышанной.
— Надюша? Что случилось? Ты же знаешь мое правило – не звонить поздно! — Анна Сергеевна опустилась на край кровати, сжимая телефон. — У тебя всё в порядке?
— Да… то есть нет… Мам, можно я к тебе приеду? Сейчас?
В голосе дочери послышалось что-то, отчего сердце Анны Сергеевны екнуло. Надя никогда не искала помощи, гордилась своим стержнем.
— Конечно, приезжай. Что-то произошло?
— Расскажу позже. Выхожу.
Гудки. Анна Сергеевна постояла с телефоном, затем пошла ставить чайник. Дочь живет в соседнем районе, сорок минут на автобусе без пробок. Значит, через час она будет здесь.
Женщина достала из серванта праздничные чашки, нарезала лимон, выложила на блюдце ватрушки. Руки дрожали – ледяное предчувствие не отпускало.
Надя приехала быстрее ожидаемого. Распахнув дверь, Анна Сергеевна увидела дочь на пороге: заплаканные глаза, растрепанные волосы, спортивная сумка в руке.
— Ой, доченька моя… — Анна Сергеевна обняла Надю, почувствовав ее дрожь. — Заходи скорее. Чай закипел.
Они сидели на кухне. Надя молча пила чай, сдерживая всхлипы. Мать ждала, не решаясь расспрашивать.
— Он меня бьет, мама, — наконец выдохнула Надя так тихо, что еле расслышали. — Уже не в первый раз.
Анна Сергеевна поставила чашку, ощутив, как холод страха пополз по спине.
— Как бьет? Артем? Да что ты говоришь!
— А я вру, по-твоему? — Надя резко подняла голову. Под глазом темнел синяк, тщетно замаскированный тональником. — Вот, полюбуйся!
— Господи… — Анна Сергеевна потянулась к дочери, но та отстранилась.
— Не надо жалости! Сама нарвалась. Думала, брак его исправит… Дура я, мам, кругом дура!
— Почему молчала? Мы же могли…
— А что бы ты сделала? — Горечь прозвучала в усмешке Нади. — Уговаривала бы терпеть, семью хранить, ради детей. Ты ведь всегда твердила: замуж – раз и навсегда.
Анна Сергеевна опустила взгляд. Да, она верила в это. Прожила с отцом Нади сорок лет, терпя его запои и грубость. Считала это нормой.
— А дети где?
— У его матери. Солгала, что к бабушке на денек. — Надя вытерла щеку рукавом. — Не хочу, чтобы видели меня так. Маше семь, Павлик… он уже вникает. Вчера спросил, почему папа на маму кричит.
— И что ответила?
— Сказала, что папа устал. — Кулаки Нади сжались. — Врожду научилась. Молодец?
Анна Сергеевна подошла к окну. За стеклом моросил дождь, фонари тускло светили в лужах. Сколько раз она сама стояла здесь, когда муж не возвращался или валился пьяным. Сколько раз хотела уйти… но оставалась. Ради дочери, как тогда казалось.
— А он где?
— Дома. Спит. Напился и отключился. — Надя судорожно вздохнула. — Мам, больше не могу. Не хочу, чтобы дети росли в аду. Помнишь, как я боялась пьяного папу? Пряталась в шкаф и молилась, чтоб не кричал.
— Отец руку на нас не поднимал!
— Зато орал так, что соседи стучали в стену. А ты все терпела. Я выросла с мыслью, что все мужики такие. — Взгляд Нади уперся в мать. — Не хочу, чтобы Маша думала, что терпеть унижение – нормально.
Анна Сергеевна вернулась к столу.
— Но ведь он не всегда… Помню, как счастливы вы были. Он любит тебя…
— Мама! — Кулак Нади грохнул по столу. — Это не любовь! Любящий мужчина не бьет женщину! Никогда!
— Может, ты его спровоцировала?
— Я спровоцировала? — Надя вскочила, зашагала по кухне. — Знаешь чем? Попросила не курить в детской! У Маши кашель, врач говорит об астме! А он орет: «Не указывай в моем доме!» – и бьет!
— Зачем же лезть на рожон? Можно помягче…
— Мама, ты себя слышишь? — Надя замерла, уставившись на нее. — Ты оправдываешь того, кто избивает твою дочь!
Анна Сергеевна растерялась. Она не оправдывала, просто пыталась понять. Всю жизнь верила: главное – сохранить семью любой ценой. Мужчина устает, ему нуж
Марина долго ворочалась в темноте, прислушиваясь к ровному дыханию дочери за стеной, и впервые за многие годы шепотом благодарила судьбу за этот не вовремя раздавшийся звонок, перевернувший все и подаривший шанс дочери и внукам на спасение.
