Когда я приехала в Екатеринбург, мне было двадцать семь. В Казахстане оставалась мама, которой предстояла сложная операция, и гора долгов по кредиту. Я твёрдо решила: отработаю год-полтора — и вернусь. На родину. К своим.
Работу нашла быстро — агентство предложило ухаживать за пожилой женщиной. Хозяйка квартиры, Лидия Павловна, искала сиделку для своей восьмидесятилетней матери — Галины Семёновны. Я согласилась. Зарплата была небольшой, но хоть какая-то стабильность.
С первой же встречи старуха встретила меня в штыки. «Ты откуда?» — спросила она с порога. Я ответила. Она скривила губы: «Опять казашка. Сначала узбеки, теперь ты. Одни чужаки в моём доме». Дальше — хуже.
Каждый день начинался с упрёков: каша пересолена, пыль не вытерта, хожу слишком громко, даже дышу не так. Порой подслушивала, как она шепчет дочери: «Обворует нас, смотри. Я чувствую». Меня тошнило от этого. Мыла ей полы, помогала вставать, покупала лекарства — а в ответ лишь ледяное презрение.
Полгода терпела. Только мысль о маме держала, чтобы не уйти. Но однажды старуха обвинила меня в краже трёх тысяч рублей. Перерыли всё — деньги нашлись в её же кошельке. Ни извинений, ни стыда. Только злоба в глазах.
Я собрала вещи. Сказала, что ухожу. Она стояла у двери с холодной усмешкой: «Ну и вали. Всё равно вернёшься — у вас там голяк».
— Справлюсь, — тихо ответила я. — Без вас.
И тут в её голосе вдруг дрогнуло что-то. Ни злобы, ни злости — растерянность:
— Ты… всё это ради матери терпела?
Я замолчала. Кивнула. Рассказала про операцию, про долги. Она слушала молча. Потом медленно подошла, села рядом, взяла мою руку — и заплакала. Без слов. Слёзы катились по морщинам.
— Прости… Я злилась не на тебя. На дочь. Она бросила меня. Думала, если ты уйдёшь — она вернётся. А ты… выстояла. Ради мамы.
С того дня всё переменилось. Стали разговаривать по душам. Она вспоминала молодость, я — рассказывала о своём. Даже дала денег, чтобы съездить к мужу. А когда вернулась — встретила меня с вязаным шарфом, который сделала сама.
Через четыре месяца её не стало. Уснула и не проснулась. Я рыдала, как по родной.
Через неделю пришла Лидия с нотариусом.
— По завещанию Галины Семёновны, — сказал тот, — вам полагается… крупная сумма.
Лидия побелела:
— Она рехнулась! Что ты с ней сделала?! Колдовала?
Я посмотрела на неё. Медленно подошла — и обняла.
— Вот что сделала. Просто обняла.
