Татьяна сидела в зале, уставившись в телевизор, где мелькали однообразные передачи. Глаза сами собой закрылись, и она задремала. Разбудил её робкий стук в дверь. Вскочив с дивана и поправляя халат, она пошла открывать.
— Иду уже! — крикнула она.
В глазке — незнакомая девушка. Молодая, смущённая, с румянцем на щеках и карими глазами.
— Здравствуйте… Вы — Татьяна Петровна?
— Да, это я. А ты ко мне? Заходи.
Гостья переступила порог, оглядываясь.
— Мне нужно с вами поговорить…
— Да не стесняйся, пойдём на кухню, чайку попьём. Расскажешь, зачем пришла.
Татьяна рада любому гостю — дочь, Анастасия, уходит рано, возвращается поздно, и всё чаще женщину накрывает одиночество.
Пока грелся чайник, Татьяна торопливо раскладывала конфеты и пряники, не переставая поглядывать на девушку.
— А как тебя звать?
— Светлана. Можно просто Света.
— Хорошее имя, — улыбнулась Татьяна, ставя перед гостьей чашку. — Я всю жизнь на почте работала. Ходила по району, с тяжёлой сумкой. Письма, посылки, телеграммы. Люди ждали, радовались. Иногда плакали. Бывали и плохие вести… Но я всегда несла их с уважением. А теперь ноги не те. Редко выхожу.
Света слушала молча. Только руки её дрожали, и чашка чуть звенела о блюдце. Когда Татьяна спросила, зачем она пришла, девушка наконец заговорила:
— Я приехала издалека. С другого края страны. Мне нужно было увидеть вашу дочь. Анастасию. Потому что… я её дочь. А вы — моя бабушка.
Татьяна замерла. Глаза её загорелись, но голос остался ровным:
— Детка, ты, наверное, ошиблась. Настя живёт со мной. Я бы знала…
Света опустила взгляд.
— Это было давно. Когда она после института уехала работать в другой город. Она тогда… влюбилась. Дмитрием его звали. Всё было серьёзно. Собирались пожениться. Но… перед свадьбой он погиб. В аварии.
У Насти начались роды раньше времени… бабушка — мать Дмитрия — была рядом. Настя потеряла сознание. А утром её убедили, что ребёнок не выжил.
На самом деле девочку — меня — забрали. Бабушка Дмитрия увезла меня к себе. Хотела, чтобы хоть часть сына осталась. Только в шестнадцать я узнала правду. И вот приехала… чтобы увидеть свою маму. Сказать ей, что я жива.
Татьяна сидела, не шелохнувшись. Потом встала и крепко обняла Свету.
— Господи… сколько же тебе выпало… А Настя? Она не знает… Сегодня она уехала в деревню к сестре. Вернётся через три дня. Останься. Прошу тебя.
Но Света покачала головой.
— У меня билет. Бабушка тяжело больна. Её нельзя одну. Но… скажите маме. Пожалуйста.
Прощание было тяжёлым. Света ушла, оставив в доме Татьяны невыносимую боль. Женщина смотрела в окно, пока та не скрылась за углом. И вдруг — звук машины. Вернулась Настя. С мужем и сестрой.
— Мама, — радостно сказала она. — Это Сергей. Он сделал мне предложение. Я согласилась.
Татьяна побледнела. Руки дрожали. Сестра принесла воды.
— Садись, — твёрдо сказала она Насте. — Тебе надо это услышать.
И Татьяна рассказала всё. До последней капли.
Через полчаса они мчались на вокзал. Успели в последнюю минуту.
На перроне Настя увидела её — дочь. Свою дочь.
Они бросились друг к другу. Молчали, плакали, шептали слова, копившиеся в сердце почти двадцать лет.
— Я приеду за тобой, слышишь? — повторяла Настя, идя рядом с вагоном. — Я приеду. Ты больше не будешь одна.
Через три недели Настя поехала за ней. Бабушка Дмитрия, та, что украла её ребёнка, стояла на коленях. Но Настя не позволила. Она смотрела на эту хрупкую женщину с жалостью. И мысленно — простила. Не для неё. Для себя. Для Светы.
С тех пор Света живёт с матерью. Построили тёплый, уютный дом. Сергей стал ей отцом. Иногда она зовёт его по имени. Иногда — «папа».
…И нет чуда сильнее, чем шанс обрести дом. Обрести мать. Обрести себя.
