В дверь резко поззавонили. Я открыла — на пороге стояла рыдающая свекровь: как выяснилось, новая пассия её сына оставила их без гроша.
Пятнадцать лет назад мы с Витей сыграли свадьбу. Его матушка тут же дала мне понять: закадычными подругами нам не быть. Что ж, я смирилась. Брак был, а вот дети не спешили — десять лет молитв, надежд и тщетных тестов. Но судьба смилостивилась: сначала родился Серёжка, а следом — Лизаветка.
Жили мы неплохо. Витя сделал головокружительную карьеру — стал директором солидной фирмы. Я же полностью ушла в материнство: пелёнки, кашки и бессонные ночи. Моя мама жила в Туле, помощи ждать было неоткуда. А свекровь… За пятнадцать лет её отношение ко мне не изменилось ни на волос. Для неё я так и осталась выскочкой, хитрым пронырой, укравшим её золотого мальчика. В её мечтах Витя должен был жениться на «той самой Наталье Сергеевне» — дочке её подруги. Но выбрал почему-то меня.
Мы жили, растили детей. Я игнорировала её колкости. Однако однажды всё рухнуло.
Тот вечер врезался в память. Только вернулись с прогулки, малыши копошились в прихожей, а я пошла ставить чайник. И тут заметила на тумбе листок. Подошла — и почувствовала ледяную тяжесть в груди. Витюхиных вещей нигде не было.
На клочке бумаги его размашистый почерк:
*«Прости. Встретил другую. Не ищи. Ты справишься. Так лучше.»*
Телефон мужа не отвечал. Ни звонка, ни смс. Просто испарился. Оставил меня с двумя малышами и пустым холодильником.
Я в отчаянии позвонила свекрови. Может, объяснит? Поддержит? Но услышала лишь:
— Сама виновата! — в её голосе звенело торжество. — Я же предупреждала, чем это кончится.
Я онемела. В чём моя вина? Почему она меня так ненавидит? Но разбираться было некогда — дети требовали еды, а денег не осталось. Витя не бросил и рубля.
Работать я не могла — детей не с кем оставить. Тогда вспомнила, что раньше писала курсовые для студентов. Вот так и выкручивались. Полгода — ни слуху ни духу от мужа.
Поздний осенний вечер. Укладываю ребят, как вдруг — резкий звонок. Кого чёрт принёс в такую рань? Соседи?
Открываю — и глазам не верю.
На пороге свекровь. Мокрая, растрёпанная, с красными глазами.
— Пустишь? — прохрипела она. Я молча отступила.
За кухонным столом она, всхлипывая, выдавила историю. Та самая «другая» оказалась аферисткой. Обчистила Витю, оформила на него кредит и сбежала, прихватив даже его коллекцию марок.
Сын остался с долгами и разбитыми мечтами. Свекровь, недолго думая, заложила свою «хрущёвку» — теперь банк грозится выкинуть её на улицу.
— У нас ничего не осталось, — шёпотом сказала она. — Пусти переночевать… Хоть на пару дней…
Она смотрела, как побитая дворняга.
Я сжала кулаки. В голове метались её же слова: *«Ты ему не пара»*, *«Разведётесь — не удивительно»*. Теперь она здесь? Просит помощи?!
Одна часть меня жаждала хлопнуть дверью: «Сама виновата!» Другая — та, что помнила, что дети спят за стенкой, — не давала опуститься до её уровня.
Я молчала. В горле стоял ком.
Что важнее — месть или человечность?
Пока я решала, мои руки сами налили ей чаю.
Потому что иногда быть человеком — значит поступить не как хочется, а как должно.
