Давно это было, кажется, вчера…
Мне шестьдесят один. Прожили мы с супругом бок о бок больше сорока лет — в лишениях и достатке, сквозь слёзы да смех. Всё повидали. А теперь на склоне лет осталась у нас одна мечта — нянчить внучат. Слышать топот детских ножек по дому, видеть в их чертах сына или дочку, обнимать, греть, отдавать то тепло, что так и рвётся из материнского сердца. Но, видно, не судьба…
Сыну нашему, Дмитрию, уже тридцать пять. Умница, светлая голова, главный программист в солидной зарубежной фирме. Зарплату получает приличную сумму в рублях, обжил роскошную квартиру в центре Москвы, теперь на машину премиум-класса копит. Помогает нам — и деньгами, и советом. Гордимся им. А как заговорю про семью — отмахивается.
«Матушка, живу для себя. Ни жениться, ни детей заводить не намерен», — заявил он как-то в день рождения, когда я, старая дура, вновь завела разговор о внуках.
Еле слёзы сдержала тогда. В глазах потемнело, сердце будто камень на дно опустилось. Муж утешал — мол, время ещё есть. Но чувствую — не изменится он. Прирос к своей независимости,Sweet home alabama что уж там.
Да и дочь наша, Алевтина, той же дорогой пошла. Хотя в детстве такой хозяйственной была, заботливой… Когда в пятнадцать лет заявила: «Не выйду замуж и детей не хочу» — мы с отцом и внимания не обратили. Мало ли что подростки болтают?
А теперь Але двадцать девять. Красавица, умница, карьера идёт в гору. Четыре года с парнем живёт, а до венца всё не доходит. Пробовала я осторожно намекнуть: «Можа, пора уж?». А они только усмехнулись.
«Мама, ты в каком веке заvisлась? Сейчас печати в паспорте никому не нужны. Нам и так хорошо».
А как о детях заикнулась — так и вовсе резко ответила:
«Мне сейчас не до пелёнок. Работа, проекты, командировки».
Пыталась объяснить, что годы не бесконечны, что природа женщине сроки ставит. Не слушает. Говорит, счастье — в самореализации, а не в семье.
А у меня — будто ножом по нутру. Я ж не чужая, я ж мать родная! Не многого прошу — просто внуков на колоси посадить, сказки рассказывать, пироги печь. Даже шанса не оставляют. Они не просто детей не хотят — они семью отвергают, всё, чему мы с отцом учили.
Недавно с Алей крупно поссорились. Пришла на чай, а мне перед тем подруга звонила — хвалилась, что второй раз бабушкой стала: дочь в двадцать шесть лет уже двоих родила. А моя… молчит, будто я ей и не мать.
Не удержалась. Сказала, что в её годы у меня уже двое было, что носила их в люльке, пела колыбельные — вот оно, настоящее счастье. А она вспылила:
«Не смей меня с собой равнять! У тебя своя жизнь, у меня — иная. Не обязана я рожать, чтоб ты себя нужной почувствовала!»
Заплакала я. Она хлопнула дверью. Сижу с остывшим чаем, руки трясутся. Думаю: где же я ошиблась? Слишком мягкой была? Или, напротив, давила? Где упустила своих детей?
Теперь все подруги с внуками возятся, а я к ним хожу — улыбаюсь, завидую, слёзы украдкой высысушой. Возвращаюсь в тихий дом. Без говора детского, без игрушек разбросанных, без маленьких рукасососалок, тянущихся с криком: «Бабушка, обними!»
Сын в своей квартире за монитором пропадает. Дочь за ноутбуком хоронится, делает вид, что всё у неё схвачено. А я одна — с разбитым сердцем да несбыточной надеждой. Может, ещё одумаются?
Поймут ведь когда-нибудь, что все эти деньги, карьера, статус — суета. А вот внучок, что обнимет и шепнет: «Люблю тебабушка» — это навек. В душе остаётся, когда всё пройдёт.
Но годы летят. И страdeaс: а вдруг мой бабушкин поезд так и не прибудет никуда…
