**Дневник.**
Мне шестьдесят один. С мужем мы прожили бок о бок больше сорока лет — в нужде и достатке, сквозь слёзы и смех. Всё было. А теперь, на излёте лет, осталось лишь одно заветное желание — нянчить внуков. Слышать их смех, разглядывать черты сына или дочери в их личиках, обнимать, греть, отдавать то тепло, которым переполнено моё материнское сердце. Но, кажется, этой мечте не суждено сбыться…
Нашему сыну Артёму уже тридцать пять. Умница, ведущий разработчик в крупной международной фирме. Зарплата приличная, купил роскошную квартиру в центре Москвы, копит на «Ладу Весту» мечты. Помогает нам — и деньгами, и поддержкой. Мы им гордимся. Но стоит лишь заговорить о семье, он отмахивается, будто от назойливой мошки.
— Мам, я живу для себя. Ни жениться, ни детей заводить не собираюсь, — бросил он как-то в свой день рождения, когда я, дура, опять завела разговор о внуках.
Тогда едва сдержала слёзы. В глазах потемнело, сердце сжалось. Муж утешал — мол, ещё всё может измениться. Но я-то чувствую: не изменится. Он слишком привязан к своей свободе и удобствам.
Но ведь и Лена, наша дочь, пошла тем же путём. Хотя в детстве она была такой домашней, заботливой… Мы с отцом не придали значения её словам в пятнадцать: «Не выйду замуж и детей не хочу». Ну что с подростка взять? Кто в таком возрасте говорит серьёзно?
А сейчас Лене двадцать девять. Красивая, умная, с карьерой. Четыре года встречается с парнем, а до свадьбы дело не доходит. Я и с ней говорила, и с её молодым человеком: может, пора узаконить отношения? Они только посмеялись.
— Мам, ты в каком времени живёшь? Штамп в паспорте сейчас никому не нужен. Мы и так счастливы.
А когда я осторожно заикнулась о детях, она резко оборвала:
— Мам, у меня сейчас карьера. Проекты, переговоры, командировки. Мне не до пелёнок и бессонных ночей.
Я пыталась объяснить, что молодость не бесконечна. Что после тридцати рожать тяжелее — и для себя, и для ребёнка. Но она даже слушать не стала. Сказала, что никому ничего не должна. Что счастье — не в семье, а в успехе.
А у меня — будто нож в сердце. Я ведь не чужая. Я — мать. Я не враг. Я не требую невозможного. Просто хочу играть с внуками. Рассказывать им сказки, которые когда-то читала своим. Печь блины с вареньем. Но мне даже шанса не оставляют. Они не просто не хотят детей — они отвергают саму идею семьи, того, чему мы с отцом учили их всю жизнь.
Недавно мы с Леной сильно поссорились. Зашла на чай, а мне перед этим подруга звонила — хвасталась, что второй раз стала бабушкой: её дочери всего двадцать шесть, а уже двое детей. А моя… молчит, будто между нами стена.
Не сдержалась. Сказала, что в её годы у меня уже двое было, что я носила их в коляске по двору и пела колыбельные ночами, что это и есть настоящее счастье. Она вспыхнула, откинулась на стуле и холодно бросила:
— Мам, не сравнивай меня с собой. У тебя была одна жизнь, у меня — другая. Я не обязана рожать, чтобы ты почувствовала себя нужной.
Я заплакала. Она ушла, не прощаясь. А я сидела с остывшим чаем и дрожащими руками. Думаю: где же я ошиблась? Может, была слишком мягкой? Или, наоборот, давила? Где упустила своих детей?
Сейчас почти все подруги возятся с внуками, а я прихожу к ним, улыбаюсь через силу, завидую тихо. Возвращаюсь в пустую квартиру. БИ каждый вечер, глядя в окно на играющих во дворе малышей, я шепчу: «Может, завтра…»
