— Нет ничего страшнее на свете…
— Ладно, у Тимура всё в порядке. Выписываю в садик. — Доктор протянула Светлане справку. — Больше не болей, малыш.
Мальчик кивнул и устремил глаза на мать.
— Пошли. — Светлана взяла сына за руку, на пороге обернулась. — До свидания.
— До свидания! — бойко ответил Тимур.
В коридоре она усадила его на скамейку и направилась в раздевалку за курткой. Мальчик болтал ногами, разглядывая других детей. Они оделись, Светлана завязала сыну шарф.
— Завтра в садик. Соскучился? — спросила она.
— Ещё бы! — радостно воскликнул Тимур.
Они вышли из поликлиники в морозный день и зашагали по заснеженной улице к автобусной остановке.
— Мам! Эй, мам… — Тимур дёргал её за рукав, видя, что она задумалась.
— Что? — Светлана очнулась, вспомнив, что завтра наконец выйдет на работу, и жизнь войдёт в привычное русло.
Она проследила за взглядом сына и увидела женщину, толкавшую открытую коляску. В ней сидел мальчик лет Тимура — рот полуоткрыт, по подбородку текла слюна, взгляд пустой.
Светлана мгновенно отвела глаза.
— Мам, а почему он в коляске? Он же большой… — прошептал Тимур.
— Он болен, — коротко ответила она.
— Но меня же ты не возила, когда я болел? — не унимался сын.
— Пошли быстрее. Он по-другому болен. — Она бросила последний взгляд на удаляющуюся женщину и потянула Тимура к остановке.
После рождения сына она не могла смотреть на больных детей — сердце сжималось от боли. Матери, оставшиеся один на один с бедой, вызывали у неё глубочайшую жалость. Мужья часто не выдерживали, уходили. Хорошо, если рядом были родные.
А она смогла бы так? Взяла бы на себя эту ношу? Или оставила бы ребёнка в роддоме? Своего Тимура? Нет, никогда. Даже мысль об этом вызывала ужас.
Автобус трясся по неровной дороге, а Светлана вспоминала…
***
Она была жизнерадостной, с лёгким характером. Встречалась с парнями, но замуж не спешила, а уж о детях и не думала. Но годы шли, подруги обзавелись семьями, у кого-то дети уже учились в школе. Родственники при встрече неизменно спрашивали: «Когда же наконец?» — и округляли глаза, услышав её ответ.
Со временем и ей захотелось семьи. Она готова была возиться с малышом, варить борщи, гулять с коляской в парке. Но мужчины, которые нравились ей, были либо женаты, либо, обжеглись в прошлом и не спешили снова связывать себя узами. А те, кто добивался её внимания, оставляли равнодушной. Вечный круг несовпадений.
Пока однажды она не встретила его. Не её типаж, не её мечта. Но подруги и мама хором твердили: «Пора!» Будущий муж клялся в любви, говорил о детях, сделал предложение. И она согласилась.
После пышной свадьбы Светлана почти сразу забеременела. Зачем ждать? Тридцать три — не шутка.
Она ходила с улыбкой, заглядывала в детские отделы, трогала крошечные носочки, прижимала ладонь к животу, как бы защищая новую жизнь. Она уже любила этого ребёнка. Почему-то очень хотела девочку.
Токсикоз прошёл, но началось другое — ночные кошмары. То теряла ребёнка на улице, то находила пустую коляску. Просыпалась в холодном поту, хватаясь за живот: «Где он? Был же!..»
— Это нормально, — успокаивала врач в консультации. — Все беременные волнуются.
Однажды она поняла, что ребёнок не шевелится уже несколько часов. Весь вечер прислушивалась, а утром побежала на УЗИ.
— Почему вы молчите? — чуть не плача, спросила она, заметив напряжённый взгляд врача. — Что с ним?
— Не волнуйтесь, сердце бьётся. Вот, слушайте. — Доктор включила динамик, и Светлана услышала частые удары. — Просто спит крепко. Не могу разбудить.
— Он… Мальчик? — растерялась она.
— Да. Разве вы не знали?
Когда она почувствовала слабый толчок, то рассмеялась сквозь слёзы:
— Проснулся! Живой!
Чем ближе были роды, тем сильнее страх. Она еле передвигалась с огромным животом, спина ныла нестерпимо.
— Крупный плод. Богатырь будет, — говорили врачи.
— А я смогу родить сама? — тревожилась Светлана.
— Куда вы денетесь? — усмехнулась акушерка.
— Но я же поздно рожаю впервые. Разве это не риск?
— И в сорок рожают. Вы молодая.
— Можно сделать кесарево? — робко спросила она.
— Зачем? Показаний нет.
— Но мне снится… будто что-то пойдёт не так…
— Не накручивайте себя.
Отчаявшись, Светлана пошла к заведующей роддомом. Та, выслушав, нахмурилась:
— Операция — это риск для ребёнка.
— А естественные роды — нет?
— Приходите за три дня до срока, простимулируем…
— А если начнётся раньше? Вы успеете?
— Позвоните — я приеду.
— А если будете далеко?
— Вы преувеличиваете! — оборвала её врач.
Светлана вышла, чувствуя, как дрожат руки. Она не верила ей.
Она вспомнила бывшую коллегу, чей муж работал гинекологом. Долго набирала номер…
— Лера? Это Света…
Оказалось, они развелись, но Лера дала его контакты.
Врач выслушал её спокойно, без упрёков. Осмотрел, назначил дату.
— Обвитие пуповиной… — сказал он на УЗИ.
Утром её повезли в операционную. Она слышала обрывки разговора:
— Тройное обвитие… Вовремя…
И вот — первый крик.
— Ваш богатырь! — Доктор поднял мокрого, красного малыша.
***
Теперь этот крепкий, звонкоголосый мальчик сидел рядом в автобусе.
— Мам, ты купишь мне машинку?
— Да, — кивнула Светлана.
Она снова вспомнила того мальчика в коляске. Ей стало жаль его и мать, несущую этот крест. Пусть её называли истеричкой, но она сделала всё, чтобы Тимур родился здоровым.
Раньше она думала, что счастье — это достаИ когда Тимур сжал её руку своей маленькой ладошкой, Светлана поняла, что никакие деньги, никакой успех не сравнятся с этим тёплым, живым прикосновением.
