Сегодня снова ворошила мысли, словно старые письма. Всё не могу понять — почему меня считают жестокой? Я не из тех, кто бездумно судит чужие жизни. Всё повидала на своём веку: сама поднимала двоих детей, прошла через слезы, бессонные ночи, тревоги. Знаю, каково это — одной сидеть у кроватки с горячим лбом ребёнка, когда вся вселенная сужается до этого хрупкого дыхания. Но любовь… её нельзя приказать.
Когда мой Сережа сказал, что женится на женщине с ребёнком, я не перечила. Раз сын счастлив — и ладно. Главное, чтобы его любили. А что за плечами у Анастасии? Муж бросил с малышкой — таких не осуждают, их жалеют. Никогда плохого слова не сказала.
Семь лет они вместе. У неё от первого брака Сонечка, шести лет, а нашему общему внуку Ванюшке — всего два. Девочка умница, тихая, ладная. Но… она не моя. Да, дарю подарки поровну, помогаю с уроками, читаю сказки. Но сердце моё — к Ване. В нём вижу черты Сережи, улыбку покойного супруга. От него таю, как весенний снег. А с Соней — тепло, по-доброму. И только.
Анастасия же требует равенства в любви. Будто чувства — это рубль на двоих: поделил поровну — ясно и честно. Нет, милая, так не бывает. Я не актриса — не смогу изображать то, чего нет. Помогу, поддержу, но притворяться не стану.
Не виню Соню ни в чём. У неё есть свои бабушки — хоть одна в другом городе, другая после развода исчезла. Сама Настя рассказывала, как мать её вечно занята, внуков на порог не пустит без гостинца. Почему же виновата я?
Я всегда рядом. То варежки новые привезу, то в поликлинику отвезу, то пирогом угощу. Делаю, что могу. Но ровно столько, сколько в силах дать. Больше — пусто.
Последнее время Настя встречает меня ледяным «здравствуйте». Каждый подарок взвешивает глазами: «А Соне почему только раскраска? Вот Ване — конструктор!» Как объяснить, что раскраску выбирала долго, по душе? Нет, её ответ один: «Вы её не любите». А я ей тихо: «Любовь не по указу. Она — или есть, или нет».
С Сережей говорила. Без криков. Сказала: «Не против я Сони. Но сердце моё — не счетовод. Если вам нужна ложь — лучше реже видеться». Он кивнул, понял. Но мечется меж двух берегов — жена и мать.
А я… Устала оправдываться. Я — бабушка. Настоящая — Ване. А Соне — просто добрая тётя. И это честно. Требовать больше — значит рвать мне душу.
Я не злая. Я просто не позволю себя казнить за то, что не умею лгать. Это моя жизнь. Моя правда. И даже если ради неё потеряю невестку — не согнусь.
