Меня зовут Галина Николаевна. Мне шестьдесят пять лет. Всю жизнь я пыталась быть хорошей матерью, жить по совести, не лезть в чужие дела и не давать советов без спроса. Но, похоже, именно такая позиция меня и подвела. Теперь я в ситуации, которую не пожелаешь даже недругу: родная невестка объявила мне бойкот, а сын сделал вид, будто меня не существует. Всё из-за одного дня, одного ребёнка… и моего «нет».
Когда Сергей, мой единственный сын, сказал, что женится, я обрадовалась. Ему уже было за тридцать — самое время обзаводиться семьёй. Я молилась, чтобы он встретил хорошую девушку, с которой можно идти по жизни. Первое впечатление от Алины, его невесты, было неплохим: скромная, симпатичная, казалась спокойной. Правда, с ребёнком от прошлого брака. Но я решила: не моё дело, главное — счастье сына.
После свадьбы Алина забеременела. Беременность протекала тяжело, почти все девять месяцев она провела в больнице. Её сын в это время жил то у отца, то у бабушки. Я в их дела не лезла, помощь не навязывала — меня и не звали. Внука, которого она родила уже в новом браке, я впервые увидела только через полгода. До этого звонила сама, спрашивала — как малыш, как Алина. Отвечали вежливо, но холодно.
На «смотрины» я приехала с подарками — и для внука, и для старшего сына Алины. Та приняла их без эмоций. Мальчик даже спасибо не сказал. Но я не обиделась, подумала, что он просто стеснительный. На прощание сказала Алине: если что — обращайся.
Через пару недель Алина позвонила. Оказалось, у неё разболелся зуб, а её мать не смогла приехать. Попросила меня посидеть с детьми. Я не отказалась. Приехала, выслушала короткие указания и осталась одна с младенцем и её сыном от первого мужа.
С первых минут старший дал понять: я здесь чужая. Игнорировал мои слова, не откликался, когда звала, наотрез отказывался играть вместе. Потом полез в мою сумку. Я мягко сделала ему замечание. В ответ он заявил: «Это мой дом! Что хочу, то и делаю!» — и пнул меня ногой. Попыталась образумить — он убежал, а через минуту вернулся с водяным пистолетом и начал поливать мне прямо в лицо. Терпение лопнуло. Забрала пистолет, строго поговорила с ним.
Позже Алина попросила накормить его. Но едва я поставила тарелку с супом, он начал плеваться, размазывая еду по столу и обоям. Я опешила. Не от капризов — дети бывают разными. А от полного отсутствия границ и уважения. Мне никто не говорил, что у ребёнка проблемы, я думала, он обычный. Но вёл он себя неадекватно. И когда Алина вернулась, я спросила прямо: «Твой сын психически здоров?»
Она посмотрела на меня, как на ненормальную, и спокойно ответила: «С ним всё в порядке». Я сказала, что больше не останусь с её сыном один на один, потому что он меня бил, обзывал, обливал водой и лазил по моим вещам. В ответ услышала: «Надо было найти к нему подход!»
После этого я ушла. Невестка перестала отвечать на звонки. А когда я спросила у сына, когда смогу увидеть внука, он замялся и сказал: «Поговори с Алиной». Но она разговаривать отказалась. Через сына передала, что не хочет «нагружать меня общением с её невоспитанным ребёнком».
Сын выслушал мою версию — я рассказала всё честно. Но, видимо, Алина уже успела вложить ему в голову другую историю. Он сказал, что нужно «всё обдумать» — и пропал.
Теперь я, бабушка, лишена возможности видеть родного внука. Всё потому, что не захотела быть бесплатной нянькой для ребёнка, который не знает слова «нельзя». Если бы Алина хоть раз приструнила его, объяснила, что бить взрослых нельзя, что лезть в чужие вещи — недопустимо, может, и ссоры бы не было. Но вместо этого — молчание и отчуждение.
Я не искала скандала. Не хотела вражды. Но унижаться и терпеть хамство не намерена. Я мать. Я бабушка. И хотя бы каплю уважения я заслуживаю.
