**Невозможно подготовиться к пустоте**
Я никогда не думал, что второй раз окажусь в разводе. После второго брака я был опустошен не только морально, но и физически. Мне не хотелось впускать в свою жизнь никого. Я отгородился от всех, носил старые джинсы, не брился, нарочно выглядел небрежно чтобы никто не подумал, что я открыт для новых знакомств. Мне казалось, что любовь болезнь, от которой я уже излечился.
И тогда появилась она.
Мы познакомились случайно на дне рождения общего друга. Помню, как сперва почти не обратил на неё внимания. Она смеялась над чьей-то шуткой, поправляла прядь волос и смотрела так живо, внимательно, чуть иронично. Когда мы разговорились, я понял: передо мной не просто симпатичная женщина, а человек, который видит глубже. Она задавала вопросы, слушала по-настоящему, не из вежливости.
В тот вечер мы проговорили почти до утра. Впервые за долгое время я смеялся искренне. И тогда же почувствовал: во мне что-то сдвинулось.
С того дня мы больше не расставались. Через год поженились. Семнадцать лет и каждый из них имел смысл. Она была не просто моей женой она была моим компасом, лучшим другом, моей совестью. Умела разрядить напряжение одной шуткой, обнять так, что сразу становилось спокойно.
Её звали Лидия.
Она любила жизнь в мелочах: утренний кофе в саду, старые чёрно-белые фильмы, запах свежей выпечки, которую пекла «просто так». И всегда повторяла: «Счастье не надо выдумывать его надо замечать».
Когда врачи поставили диагноз, мы оба молчали. Она сидела напротив, сжимая мою руку, и сказала:
Давай не будем плакать сейчас, хорошо? Если надо ещё успеем.
Восемнадцать месяцев борьбы. Химиотерапия, больницы, слабость, боль, но она не сдавалась. Даже когда потеряла волосы, шутила, что теперь не нужно тратить время на укладку. Её сила поражала и пугала одновременно, потому что я видел, как она тает, а я ничего не могу сделать.
Три месяца назад её не стало.
Мир стал слишком тихим. В нашем доме всё осталось как было: её кружка на столе, любимый плед на диване, книга с закладкой посередине. А я посреди всего этого, будто в фильме, который кто-то поставил на паузу.
Меня спасает наш сын. Ему шестнадцать. Он моя опора. Без него я не знаю, что было бы. Мы стали ближе, чем когда-либо. Говорим о ней не как об ушедшей, а как о той, кто просто «где-то рядом». Он говорит:
Пап, маме бы понравилось, как ты готовишь пасту.
И я улыбаюсь. Потому что именно она когда-то научила меня готовить, говорила: «Настоящий мужчина должен уметь сделать завтрак и обнять».
Когда стало ясно, что конец близок, я пытался подготовиться. В голове строил сценарии: как пойду один в магазин, как буду один встречать праздники, как буду ложиться в пустую кровать. Думал: если всё представить заранее, будет не так больно. Но никакие мысли не готовят к реальности.
Потому что боль приходит не от больших потерь, а от мелочей.
Каждое воскресенье мы смотрели «Обыкновенное чудо». Это была наша маленькая традиция. Смеялись, спорили, обсуждали. Теперь я всё ещё включаю этот фильм. Сижу на том же диване. Но рядом только тишина. Когда на экране звучит знакомая фраза, я машинально поворачиваюсь, чтобы посмотреть на неё. Но её нет. И в эти секунды меня сжимает такая пустота, что хочется кричать.
Я стараюсь держаться. Готовлю завтрак, убираюсь, хожу с сыном в кино. Мы снова посадили её любимые цветы в саду. Но каждый вечер, когда я выключаю свет, наступает самое трудное. Можно обнимать подушки сколько угодно они не пахнут любовью.
И всё же, несмотря на всё, я благодарен. Потому что мне повезло знать такого человека. Быть с ней рядом семнадцать лет это не всем дано. Она оставила во мне частичку себя в словах, привычках, в нашем сыне.
Иногда мне кажется, что она всё ещё здесь. В шелесте страниц, в звуке чайника, в свете, который льётся через окно именно так, как ей нравилось.
Я знаю, что однажды снова смогу смеяться без горечи. Но пока я просто учусь жить заново не без неё, а с ней в памяти.
Потому что любовь не исчезает, даже когда тело молчит. Она просто меняет форму становится тихим светом, что ведёт сквозь темноту.
