Невозможно приготовиться к пустоте
Я никогда не думал, что во второй раз окажусь один. Позади был развод, и я чувствовал себя опустошённым не только душой, но и телом. Мне не хотелось никого рядом. Я отгородился от всех: носил старые джинсы, не брился, нарочно выглядел неочищенным лишь бы никто не подумал, что я готов к новым встречам. Мне казалось, любовь это болезнь, от которой я наконец излечился.
И тогда появилась она.
Мы познакомились случайно на дне рождения общего друга. Сначала я едва заметил её. Она смеялась над чьей-то шуткой, поправляла прядь волос, а взгляд у неё был живой, внимательный, чуть насмешливый. Когда мы заговорили, я понял передо мной не просто красивая женщина, а человек, который видит глубже. Она задала вопросы, слушала не из вежливости, а по-настоящему.
Тот вечер мы проговорили до утра. Впервые за долгое время я смеялся искренне. И в тот же миг почувствовал что-то во мне перевернулось.
С того дня мы больше не расставались. Через год поженились. Семнадцать лет и каждый из них имел смысл. Она была не просто женой она была моим компасом, самым близким другом, моей совестью. Умела разрядить напряжение шуткой, обнять так, что на душе сразу становилось тихим.
Её звали Лидия.
Она любила жизнь до мелочей: утренний кофе в саду, старые чёрно-белые фильмы, запах свежей выпечки, которую пекла «просто так». И всегда повторяла: «Счастье не надо выдумывать его надо замечать».
Когда врачи объявили диагноз, мы молчали. Она сидела напротив, сжимая мою руку, и сказала:
Не будем плакать сейчас, хорошо? Успеем ещё, если придётся.
Восемнадцать месяцев борьбы. Больницы, лечение, слабость, боль, но она не сдавалась. Даже когда потеряла волосы, шутила, что теперь экономит время на укладку. Её сила поражала и пугала, потому что я видел, как она угасает, а сделать ничего не мог.
Три месяца назад её не стало.
Мир стал тихим. Слишком тихим. В нашем доме всё осталось на своих местах: её кружка на столе, любимый плед на диване, книга с закладкой посередине. А я посреди всего этого, будто в фильме, который кто-то поставил на паузу.
Меня спасает наш сын. Ему шестнадцать. Он моя опора. Без него я бы не справился. Мы стали ближе, чем когда-либо. Говорим о ней не как об ушедшей, а как о той, кто просто «где-то рядом». Он говорит:
Пап, маме бы понравилась твоя паста.
И я улыбаюсь. Ведь это она когда-то научила меня готовить, говорила: «Настоящий мужчина должен уметь и завтрак сделать, и обнять».
Когда я понял, что конец близок, пытался подготовиться. В голове рисовал сценарии: как пойду один в магазин, как буду встречать праздники, как лягу в пустую постель. Мне казалось, если представить это заранее, будет легче. Но никакие мысли не готовят к реальности.
Потому что боль приходит не от больших потерь, а от мелочей.
Каждое воскресенье мы смотрели «Антикварный клуб». Это была наша маленькая традиция. Угадывали цены, спорились, смеялись. Теперь я всё ещё включаю ту же передачу. Сижу на том же диване. Но рядом только тишина. Когда на экране объявляют цену, я машинально оборачиваюсь, чтобы посмотреть на неё. Но её нет. И в эти секунды меня накрывает такая пустота, что хочется кричать.
Я стараюсь держаться. Готовлю завтрак, убираюсь, хожу с сыном в кино. Мы даже посадили её любимые цветы в саду. Но каждый вечер, когда гаснет свет, становится тяжелее всего. Можно обнимать подушки сколько угодно они не пахнут любовью.
И всё же, несмотря на всё, я благодарен. Потому что мне повезло знать такого человека. Семнадцать лет рядом больше, чем у некоторых за всю жизнь. Она оставила во мне частичку себя в словах, в привычках, в нашем сыне.
Иногда мне кажется, она всё ещё здесь. В шелесте страниц, в свисте чайника, в свете, который падает из окна точно так, как ей нравилось.
Я знаю, однажды снова смогу смеяться без горечи. Но пока я просто учусь жить заново не без неё, а с ней в памяти.
Потому что любовь не исчезает, даже когда тело молчит. Она просто меняет форму и становится тихим светом, что ведёт сквозь темноту.
