Нежданный ребёнок, склеивший нашу семью
Наша семья никогда не купалась в золоте. Я отлично помню, как мама светилась от счастья, когда соседки приносили нам детские вещи. Сначала их носила я, потом — моя младшая сестра Полина. Новые наряды были для нас редкостью, и каждая обновка превращалась в настоящий праздник. Мама держала крохотную лавочку на рынке, доходы были скромные, а проверки сыпались как из рога изобилия — то пожарные, то санстанция, то налоговая.
Кроме официальных, по рядам шастали и «неофициальные» проверяющие, требовавшие «вознаграждение за спокойствие». С ними разбирался папа — и словом, и делом. Он служил в полиции и умел вразумлять местных рэкетиров душевными беседами. Ему тоже сулили взятки, но он не велся, в отличие от некоторых коллег, быстро превратившихся в «золотых погонщиков».
Его зарплата не особо пополняла бюджет. Да и график был непредсказуем: мог сорваться на вызов среди ночи или приползти под утро, усталый и угрюмый.
Мы с Полиной росли самостоятельными. Я, как старшая, быстро освоила кулинарию, уборку и присмотр за сестрой, чтобы мама хоть немного отдыхала после рынка.
Помню тот вечер, когда за ужином мама вдруг объявила:
— Сегодня удачно продала, немного скопила. Девочки, собираемся на море! Отдохнём недельку. Саша, выбивай отпуск хоть на пару дней!
Папа удивлённо хмыкнул:
— Начальство радости не выразит… Придётся изворачиваться…
Я тогда не знала, что значит «изворачиваться», но звучало это таинственно и важно.
Всё получилось. Мы поехали к морю. Это было счастье: родители никуда не торопились, мы целыми днями плескались в воде, ходили в дельфинарий. С Полиной мы объедались пломбиром, а родители, глядя на нас, покатывались со смеху и звали нас «сладкоежками без тормозов». Вернулись домой счастливые, но через месяц родители начали ссориться.
Ругались каждый день. Папа кричал, что мама совершает ошибку, если не передумает. Мама оправдывалась, но стояла на своём, а отец требовал «разобраться» в больнице. Сначала я не понимала, о чём речь, но, подслушав ночной разговор, всё узнала: мама беременна. Папа не хотел третьего ребёнка и настаивал на «решении вопроса», избегая страшного слова, но смысл был ясен.
Мама ходила грустная, часто плакала. Бросать работу на рынке было нельзя, и она вкалывала через силу.
Вскоре к нам стала захаживать бабушка, мамина свекровь. Она тоже уговаривала маму «одуматься». После её визитов мама угасала. Однажды я подошла, обняла её и сказала, что всё знаю и очень хочу братика или сестрёнку. Пообещала помогать и не клянчить новые вещи. Полина сразу присоединилась. Мама обняла нас и расплакалась, но теперь это были слёзы облегчения:
— Родные мои, без вас я бы пропала…
С того дня мама словно окрепла. Папа, видя, что сроки уходят, а она не собирается ничего «решать», начал срываться и приходил домой пьяным.
В такие ночи мама спала с нами: с Полиной на моей кровати, а я перебиралась на сестрину.
И вот маму отвезли в роддом. Папа был на службе. Уезжая, она потрепала нас по головам:
— Ну, девчонки, еду за вашим братиком!
Через пару часов ввалился папа. Узнав, где мама, он рванул в такси. Вернулся под утро, вымотанный, но с ухмылкой:
— Поздравляю, у нас богатырь! Через пару дней мама с Мишкой будут дома!
Мы с Полиной завизжали от восторга — и из-за брата, и потому что папа снова стал добрым. Мишка действительно подлатал нашу семью, да и бабушка оттаяла. Мы всем составом забирали малыша из роддома, и было видно — он всех нас склеил.
