Терзают меня мысли о соседе Михаиле Ивановиче… Ну не муж так муж! Лидоньке каждую неделю пионы носит, «Запорожец» свой с утра драит до блеска, чтобы отвезти её на работу в поликлинику. А мой Серёга где? Помню, сегодня стояла у плиты, щи мешала, а сама в окно смотрела. Он там, напротив, в седьмом доме, рассаду помидорную осторожно высаживал. На скамеечке рядом букет пышных пионов лежал. Валя, соседка моя, качая головой, шептала: «Наташ, посмотри-ка на него! Вот образец! А твой?»
Устало попросила Валю замолчать: «Своею жизнью живём». Она лишь возмутилась, уселась за стол кухонный: «Какая своя? Гляди-ка – участок у него хоть на выставку вези! Внуков каждые выходные в парке катает на великах! А Лидка-то как счастливо щебечет! Вчера у магазина встретилась – полчаса рассказывала, как Миша ему компрессы на спину по вечерам ставит». Сжалось сердце. Да, Михаил Иванович Волков – идеал. Весь двор об этом твердит. Снег первым расчищает – и себе, и старикам по соседству. Заборы чинит, инструмент одолжит, голос на супругу не повысит.
«А мне с этого что?» – выключила плиту я. «Серёга мой тоже человек хороший». Валя фыркнула: «Хороший! Вчера музыку в одиннадцать врубил на всю катушку, внучка моя не спала до утра. Позавчера его машина дорогу загородила, Петрович с трудом протиснулся». Нашлась было: «Настроение…», но сама верила в это слабо. Сергей идеалом не был. День рождения забывал, посуду грязную неделю в раковине копил, половину зарплаты – всё на спиннинги! Но любила я его. Его неуклюжие завтраки, когда болела. Его храп во сне. Даже носки, разбросанные по спальне.
После Валентины ухода поливала в саду огурцы. Сквозь забор доносился разговор Волковых:
«Лидусь, может, табурет тебе принесу? На коленках сидишь – поясницу застудишь».
«Не надо, Миш, быстро клубнику проверю».
«Тогда чайник поставлю. С вареньем или с лимоном?»
«С вареньем, родной».
Не удержалась, вспомнила наш с Сергеем утренний разговор:
«Серёжа, завтрак!»
«Сейчас!» – крикнул из ванной. Помолчал, добавил: «Кофе есть?»
«Растворимый в банке».
«Да где он!..»
В итоге ушёл голодный, кофе не нашёл, а я корила себя весь день – почему кружку не поставила на стол.
Вечером, внучку Соню укладывала (на каникулах гостит), слышу вздох:
«Что, солнышко?»
«Бабуля, а почему дядя Миша из седьмого дома тёте Лиде цветы всегда дарит? А мой дедушка Серёжа тебе – никогда».
Присела на край кровати, одеяло поправила:
«А тебе хочется, чтобы дедушка мне цветы дарил?»
«Конечно! Ты ведь добрая – сказки читаешь, ватрушки печёшь. Вкусные! Почему он тебе ничего не дарит?»
Правда из детских уст особенно больна. Не нашлась что ответить, лишь поцеловала в лоб: «Спи, моя хорошая».
Назавтра встретила в магазине Лидию Волкову. Присмотрелась. Счастливой выглядела женщина. Ухоженная, в новом сарафане, крашена-стрижена.
«Наташа, здравствуй! Как ты?» – улыбнулась она, помидоры выбирая.
«Ничего. А ты?»
«Прекрасно! Миша сегодня щи захотел варить. Говорит, отдохни, мол, дорогая. Представляешь?» – рассмеялась. – «Правда, рядом сижу – сахар бы с солью не перепутал».
«Везёт тебе с мужем», – прозвучало у меня с завистью.
«Везёт», – согласилась она, но вдруг лицо её стало задумчивым. «А твой Сергей? Слышала, спиннинг новый купил?»
«Купил. Теперь по выходным на Оку мчит».
Шла домой, думала: как было бы хорошо, если б Сергей хо
Притихшая тишина стала мягкой поволокой, словно запечатывая их непростую, но истинную взаимность точкой в долгом споре о счастье, где больше никто ни перед кем не должен был притворяться.
