– Ты что несешь, мама?! – вскипела Лиза, хватаясь за спинку стула. – Какая еще чужая? Я твоя родная кровь!
– Не ори! – Галина Петровна отмахнулась, даже не отрываясь от телевизора. – Сказала как есть. А ты вообще кто такая, чтоб мне указывать?
– Мам, ты в своем уме? – в комнату влетел Игорь, Лизкин муж. – Соседи уже в стену стучат!
– Пусть стучат, – буркнула старушка. – В своей квартире что хочу, то и ворочу.
Лиза опустилась на диван, чувствуя, как подкашиваются колени. Все началось с ерунды – она попросила мать не выбрасывать вчерашний борщ, хотела на обед разогреть. А в ответ услышала такое, что до сих пор не укладывалось в голове.
– Мам, может, давление скачет? – осторожно спросила Лиза. – Таблетки пила?
– Какое еще давление? – Галина Петровна наконец оторвалась от «Пусть говорят» и посмотрела на дочь ледяным взглядом. – Ясно же сказала – чужая ты мне. И всегда была чужая.
Игорь переглянулся с женой. За пятнадцать лет знакомства с тещей он видел ее в разных состояниях, но такой выходки еще не наблюдал.
– Галина Петровна, может, скорую вызовем? – предложил он. – Что-то вы сегодня не в себе.
– Да я трезвая как стеклышко! – вспыхнула старушка. – Надоело притворяться! Хватит из себя счастливую семью корчить!
Лиза почувствовала, как перехватывает дыхание. В горле встал ком, а в голове крутилась одна мысль: неужели мать правда так думает?
– Мам, ну что за бред? – ее голос дрожал. – Я всегда была рядом! Когда ты после операции лежала – у кроватью ночевала! Деньги подкидывала, продукты таскала…
– Вот именно! – Галина Петровна резко встала, пульт грохнулся на пол. – Из жалости все! Думала, что так надо! А мне твоя обязаловка зачем?
– Из жалости?! – Лиза округлила глаза. – Да ты что, мам? Я тебя люблю!
– Врешь! – старушка подошла к окну и уставилась во двор. – Никто меня не любит. И ты тоже.
Игорь тихонько взял жену за руку. Лиза была белее школьного мела и вся дрожала.
– Пойдем на кухню, – прошептал он. – Дашь ей остыть.
– Нет. – Лиза встала. – Мам, объясни мне, в чем дело. Почему ты так говоришь?
Галина Петровна медленно повернулась. На лице играла какая-то горькая ухмылка.
– А что объяснять? Думаешь, я не знаю, как вы про меня трещите? Старая развалина, всем обуза?
– Я никогда такого не говорила!
– Ага, конечно! – старушка махнула рукой. – Слышала я вас с Игорем. На кухне шептались, думали, я не слышу. А у меня, между прочим, слух как у сыщика.
Игорь нахмурился. Он лихорадочно соображал, о чем они могли говорить, чтобы так задеть тещу.
– О чем мы говорили? – спросил он.
– А ты не помнишь? – Галина Петровна прищурилась. – Про то, что мне в пансионат пора. Что я вам мешаю.
Лиза ахнула. Месяц назад они с Игорем действительно обсуждали этот вариант. Но не потому, что хотели от матери избавиться – просто волновались за нее. Галина Петровна стала забывать выключить газ, путала соседку Нину с какой-то Зиной.
– Мам, мы же не хотели тебя куда-то сдавать, – попыталась объяснить Лиза. – Мы просто боялись…
– Хватит лапшу мне на уши вешать! – перебила старушка. – Все ясно! Надоели вы мне со своей показушной заботой!
– Галина Петровна, мы вас любим, – встрял Игорь. – Лиза же без вас ни шагу, когда вы болели. Сутки напролет дежурила.
– По обязанности! – рубанула старушка. – Потому что «так положено»! А настоящей любви я от нее не видела!
Лиза почувствовала, как слезы подступают. Как можно так говорить? Она всегда старалась быть хорошей дочерью. Даже когда дети требовали внимания, работа заваливала – находила время для матери.
– Мам, ну почему ты так? – голос ее сорвался. – Чем я тебя обидела?
– А чем обрадовала? – старушка плюхнулась обратно в кресло. – Живешь своей жизнью, появляешься по расписанию, механически спрашиваешь про здоровье. И думаешь, этого достаточно?
– Но я же каждый день звоню! Лекарства приношу, врачей вызываю!
– Формальности! – покачала головой Галина Петровна. – А душу куда девала? Когда ты последний раз просто так пришла, села, поговорила по-человечески?
Лиза задумалась. В последнее время их встречи сводились к решению бытовых вопросов – то таблетки купить, то квитанции оплатить.
– Мам, у меня же семья, работа…
– Вот именно! – перебила старушка. – У тебя все есть, а у меня кто есть? Никого! Сижу как монашка в келье, жду, когда дочь милостиво появится!
– Так переезжай к нам! Сколько раз предлагали!
– Чтобы быть обузой? Чтобы внуки косились, а зять вздыхал за стенкой?
Игорь хотел что-то сказать, но Галина Петровна не дала.
– Думаешь, я не вижу? Придешь – и сразу глаза на часы. Как будто отбываешь трудовую повинность!
Лиза закрыла лицо руками. В словах матери была страшная правда – и это било больнее всего.
– Я хотела как лучше… – прошептала она.
– Как лучше? – фыркнула старушка. – А поговорить со мной как с человеком? Спросить, как дела, что на душе? Рассказать что-то про себя?
– Я рассказываю…
– Что рассказываешь? Что начальник козел, что Светка двойки таскает, что ипотека душит. А про себя? Про то, что у тебя внутри?
Лиза подняла голову. В глазах матери стояло такое отчаяние, что стало физически больно.
– Я думала, тебе это неинтересно…
– Неинтересно?! – старушка встала и подошла к дочери. – Да я каждую твою эмоцию как на ладони вижу! Но ты со мной этим не делишься!
– Не хотела грузить…
– А зачем тогда матери? – Галина Петровна села рядом. – Только чтобы таблетки подавали?
Повисла тишина. Игорь стоял у окна, чувствуя себя лишним.
– Знаешь, что обиднее всего? – вдруг сказала старушка. – Ты меня не видишь. Для тебя я просто старуха, которую надо обслуживать.
– Это не так…
– Так! Когда ты последний раз спрашивала, оИ тогда Лиза обняла мать крепче прежнего, понимая, что, несмотря на все нелепые обиды и горькие слова, они наконец нашли дорогу друг к другу, и это самое важное.