12 марта 2025г.
Сегодня снова в голове крутятся мысли о том, как всё начиналось. Я, Анастасия Петровна Смирнова, работаю в крупной рекламной компании в Москве, уже почти двадцать лет. Моя единственная дочь, Людмила Сергеевна Кузнецова, вышла замуж за Сергея Кузнецова ровно год назад. Он только начал продвигаться по службе, а я всё ещё не прошла в старший менеджер. Считаем каждый рубль, а теперь ещё и ребёнка планировать
Мам, ты уверена, что сейчас самое подходящее время для ребёнка? спросила меня Людмила, когда мы сидели за столом в её квартире в Тушино. Я отложила чашку чая и взглянула на неё: её лицо говорило, будто она уже готова услышать очередную резкую реплику.
Мы же уже не в первый раз это обсуждаем, ответила я, пытаясь держать голос ровным.
Именно поэтому говорим снова. Вы с Сергеем женаты лишь год, он только начал расти в должности, а ты в своей фирме всё ещё «молодой специалист». Елееле сводим концы с концами, а теперь ещё и ребёнок
Я увидела, как Людмила закатывает глаза жест, который я помню со своего подросткового возраста. Тогда он означал «отстань», теперь «ты ничего не понимаешь».
У нас всё будет в порядке, сказала она, почти уверенно. Сергей зарабатывает, у нас будет подушка безопасности. А помнишь поговорку про зайца и лужайку? Вспоминаю её, когда мне грустно.
Да, но ребёнок не плюшевый зайчонок, его нельзя просто положить на полку, парировала я. Характёр «хорошо зарабатывает» лишь тогда, когда есть запас на чёрный день. А подгузники, смеси если ктото сократит зарплату, где деньги брать?
Людмила отдернула плечом, отвернувшись к окну, словно тем самым заявляя, что разговор окончен. Я знала её тактику: молчание для неё победа в споре. Я вздохнула. Двадцать пять лет, и всё ещё воспринимаю каждый совет как личное оскорбление.
Люда, я же не запрещаю, попыталась я смягчить тон. Подумай лишь о стабильности. Годдва не изменят ситуацию, а помогут подготовиться.
Я сама знаю, когда мне рожать, бросила она, словно бросая камень в тихую воду.
В её словах звучала такая категоричность, что я лишь кивнула. Дальше наставлять бессмысленно. Я уже давно поняла, что иногда людям придётся «набить шишки» самим, особенно если речь идёт о собственных детях.
Через ровно девять месяцев я услышала звонок из роддома в подмосковском районе.
Мам, девочка! Триста пятьдесят два грамма, 52см! Она такая красивая, не представляешь! пронеслось счастьем в голосе дочери.
Я улыбнулась, не вспоминая прошлый спор. Зачем? Ребёнок уже здесь, здоровый и желанный. Остальное детали, которые со временем утрятся или нет.
Я стала навещать их каждую неделю, везя фрукты, иногда готовый ужин. Людмила в первые недели едва успевала принять душ, не говоря уже о стоянии у плиты. Я помогала, но держалась в рамках, не навязывая советов. Я не комментировала, во сколько укладывали Марию в коляске, не морщилась, когда Людмила покупала дорогие органические смеси вместо обычных.
Чужая семья темные уголки. Даже если это семья своей дочери.
Маленькая Мария (так мы назвали внучку, хотя её официальное имя Агафья) росла, хватала погремушки пухлыми пальчиками. Я наблюдала за ней и ощущала странное чувство: любить когото настолько сильно, будучи при этом лишь гостем. Гостем, которого любят, но который всё равно не свой.
Людмила расцвела в материнстве, похудела от недосыпа и постоянных хлопот, тени лёгли под глазами, но улыбка её была такой, какой её не было уже со школьных лет. Я радовалась за неё, искренне радовалась.
Но через полгода после рождения Марии Людмила пришла к мне с лицом, откуда сразу ясно, что разговор будет тяжёлым.
Мам, у нас проблемы, начала она, опустив руки на стол.
В чём именно? спросила я, ставя чайник.
Денег не хватает. Совсем. Коммунальные платежи, подгузники, смеси, продукты. Ты же знаешь, как всё сейчас подорожало!
Я вспомнила, как год назад пыталась объяснить ей простую арифметику.
Сергей получил повышение? уточнила я.
Да, но всё равно недостаточно. Мне надо выйти на работу, иначе не вытянем, ответила она, голос дрожал.
Я понимаю. Но я не могу отдать Машу в ясли до полутора лет, а нянька стоит столько, что проще не работать вовсе, добавила Людмила, попытка улыбнуться не скрывала отчаяния.
Я молчала, чувствуя, как внутри сжимается тяжёлый камень.
Мам, ты могла бы посидеть с Машей, пока я на работе? попросила она.
Я работаю, ответила я.
Ты можешь взять отпуск, у тебя же есть неиспользованные дни, верно?
Я медленно покачала головой. В её глазах блеснула надежда, и я почти пожалела, что её разочаровываю.
Нет, Люда. Я не собираюсь увольняться, чтобы сидеть с твоим ребёнком, сказала я твёрдо.
Но почему? Это же твоя внучка! в голосе дочери прозвучали нотки, напоминающие пятилетнюю ребёнка, требующую куклу в магазине.
Потому что у меня есть своя жизнь, работа, планы, отвечала я.
Какие планы? Тебе уже пятьдесят пять! воскликнула она.
Я уже привыкла, что в её восприятии «мама» должна быть безмолвной жертвой без собственных желаний.
Именно поэтому я не собираюсь тратить оставшиеся годы на смену подгузников, отвечала я.
Людмила отодвинула чашку так резко, что чай пролился на скатерть.
Ты эгоистка, бросила она.
Возможно, признала я.
Ты ужасная мать! воскликнула она, глаза наполнялись слезами, смешанными со знакомой ей яростью.
Следующие недели превратились в бесконечный повтор того же диалога. Людмила звонила, писала, приходила в гости, а я слышала: «Ты плохая мать, ты плохая бабушка». Я уже не могла держать себя в руках.
Скажи конкретно, в чём я виновата? спросила я в порыве отчаяния.
Ты отказываешься помочь! ответила она.
Это не провинность, а мой выбор. А в чём я была плохой матерью, когда ты росла? продолжила я, вспоминая её детство: школа, лучшая гимназия, платья из «Детского мира», когда другие девочки донашивали старую одежду.
Она молчала. Я говорила о платных институтах, квартире, которую подарила на свадьбу, о машине, которую мы купили вместе. Она покраснела от стыда или гнева, я уже не могла понять.
Это другое, бросила она.
Нет, это не другое. Я сделала всё, что могла. А теперь, когда мне нужна помощь, ты отказываешь!
Я глубоко вдохнула.
Люда, я предупреждала тебя год назад: «Подожди, пока встанете на ноги». Ты ответила, что сама знаешь, когда тебе рожать. Это был твой выбор.
И что теперь? Наказываешь меня за него? спросила она, слёзы уже почти вырвались наружу.
Нет. Я просто не собираюсь платить своей жизнью за твой выбор, сказала я.
Она вскочила, глаза полные слёз, губы дрожали.
Я никогда не забуду, как ты себя вела! крикнула она.
Возможно. А может, когда-нибудь поймёшь, став сама бабушкой, ответила я, и она ушла, не попрощавшись.
Два месяца тишины. Я звонила, но Людмила не брала. Писала сообщения, которые оставались непрочитанными. Видела внучку лишь на фотографиях в соцсетях, потому что она всё ещё не решалась полностью заблокировать меня.
Я листала эти фотографии по вечерам: маленькая Агафья училась сидеть, потом ползать, улыбалась в камеру, тянула руки к игрушкам. Она росла без меня.
Было больно. Но я не жалею о своём решении. Я понимаю, как быстро люди привыкают к хорошему, как просьбы превращаются в требования. Людмила всегда была такой: брала, принимала, требовала. Пока я давала, всё было в порядке. Стоило сказать «нет» она превратилась в монстра.
Сейчас я надеюсь, что со временем она поймёт, возьмёт ответственность за свои решения, вырастет, хотя бы к тридцати годам. А пока я продолжаю жить: работаю, встречаюсь с подругами, планирую летний отпуск, и терпеливо жду, без обиды и желания мести.
Просто жду, когда дочь перерастёт этот детский эгоизм. Я всегда была терпелива.
