Ну давай, Галина Витальевна, скажи ещё хоть слово про мой борщ будешь питаться через трубочку до старости.
Вкусно, Оленька, кто спорит Но жидковато. Навару мало, понимаешь? Как будто свёклу в подкрашенной воде утопили.
Голос Галины Витальевны, бархатный, как тёплый кисель, разлился по кухне. Она отодвинула тарелку с недоеденным супом и всё стало ясно без слов. Приговор вынесен. Ольга у раковины не шелохнулась, лишь крепче сжала губку, оттирая невидимые пятна с плиты. Спина ровная, плечи неподвижные. Ни одна мышца не дрогнула на её лице.
Андрей, её муж и гордость Галины Витальевны, сидел за столом, укрывшись за массивной чашкой. Громко хрустел овсяным печеньем, запивал чаем и тянулся за следующим. Смотрел не на мать, не на жену, а в центр стола будто вазочка с печеньем была самым важным предметом в доме. Он пил, жевал, наслаждался сладким покоем, будто женская перепалка его не касалась.
Сейчас уберу, и пойдём в зал, ровно сказала Ольга, не оборачиваясь. Голос как у стюардессы: «Рейс МоскваСочи прибывает по расписанию».
Она начала собирать тарелки. Движения точные, без лишнего звука. Посуда не звенела, ложки не падали. Ставила тарелки стопкой, будто выполняла священный ритуал. Этот идеальный порядок был её щитом от мягкого, ядовитого голоса свекрови.
Галина Витальевна, довольная эффектом, поднялась и с королевской грацией поплыла в зал. Не села, а опустилась в старое кресло с высокими подлокотниками и оно мгновенно стало троном. Поправила складки платья, окинула комнату оценивающим взглядом. Это была не просто уборка это был смотр войск.
Когда Ольга и Андрей вошли, свекровь печально покачала головой, глядя куда-то вдаль.
Андрюша, посмотри-ка её голос дрогнул, будто она делилась великой тайной. Указала на фотографию в деревянной раме. На уголке. Пыль. Нет, даже не пыль Запустение. В хорошем доме воздух звенит от чистоты, а здесь он усталый.
Андрей покорно щурился на раму, хмыкнул и снова сделал глоток чая. Не защитил, не возразил просто принял к сведению.
А Ольга стояла с подносом в руках, глядя то на него, то на свекровь в её «троне». Лёд в её груди начал трескаться.
Дело не в пыли, сынок. Пыль лишь следствие, вздохнула Галина Витальевна, будто открывала тайну мироздания.
Она расправила плечи, устроилась в кресле ещё увереннее. Вся её поза кричала: «Я истина в последней инстанции».
Я своей свекрови, Анне Фёдоровне царствие ей небесное грелку в ноги клала без напоминаний. Не из страха, а из уважения. Потому что знала своё место. А нынешние она презрительно сморщила нос, думают, семья это просто «партнёрство». Какое убожество.
Ольга поставила поднос на стол с мёртвой аккуратностью и застыла в дверях. Скрестила руки, прислонилась к косяку. Лицо каменное, только глаза сузились.
Андрей тем временем допил чай, поднялся.
Пойду ещё налью, буднично бросил.
Прошёл мимо жены, даже не взглянув. Шёл за чаем, будто в доме не сгущалась буря, а его мать методично разбирала его брак по кирпичикам.
Ольга смотрела ему в спину. Не слушала больше Галину Витальевну. Видела только его эти плечи, сгорбленные под невидимым грузом. Каждое его движение, каждый кусок печенья были молчаливым согласием.
Настоящая семья держится на порядке, вещала свекровь. Муж голова. Его мать мудрость. А жена должна чтить свекровь, как свою мать. Это не унижение, Оленька, это традиция.
Последние слова Галины Витальевны упали в тишину, как камни в болото. Она откинулась в кресле, ждала покорного кивка.
Но Ольга сдвинулась с места.
Не шагнула поплыла по ковру, беззвучно. Подошла вплотную к креслу, наклонилась. Галина Витальевна почувствовала её дыхание на своём лице.
Ещё одно слово, Галина Витальевна, о том, что я кому-то должна и до конца дней будете есть через трубочку.
Улыбка свекрови испарилась. Лицо стало серым.
И тут в зал вошёл Андрей с печеньем. Увидел мать, съёжившуюся в кресле, и заорал:
Оля, ты офигела?!
Ольга медленно выпрямилась. Повернула голову. Взгляд ледяной.
А ты?
Не вопрос. Приговор.
Ты сидел. Жрал печенье. Кивал. Слушал, как меня топчут. И кивал.
Шаг вперёд. Андрей отпрянул.
Выбор простой. Либо она сейчас встаёт и уходит. Навсегда. Либо ты берёшь пакет и складываешь свои вещи.
Тишина. Часы тикают.
Андрей выбрал второе. Сказал, что «надо проверить, как мама». Но вещи собрал почти все.
Ольга поняла.
И ей было плевать.
Ну скажите хоть слово, Галина Витальевна, кому и сколько я должна, а то будете питаться через трубочку до конца жизни