**Запись в дневнике: обычный день — и разрыв**
С утра поставила чайник, автоматически протёрла стол, хоть он и так блестел. Привычка. Сергей уже ушёл, не попрощавшись — как часто бывает в последнее время. Просто хлопнул дверью. Раньше всегда заходил на кухню, целовал в щёку, шептал что-то тёплое. А теперь… Теперь мы как соседи в общежитии.
Чайник завизжал. Залила кипяток в любимую кружку с васильками — ту самую, которую Сережа подарил на первую годовщину. Тридцать два года назад. Боже, как время летит…
— Мам, где мой красный свитер? — ворвалась в кухню старшая дочь Катя. В свои двадцать восемь всё ещё живёт с нами, копит на квартиру. — Я же просила постирать!
— На балконе сушится. Катюш, может, пора уже на своё жильё перебираться? Взрослая ведь…
— Мам, да не сейчас! Голова с утра раскалывается. — Катя налила кофе из турки, которую я заранее поставила. — Кстати, папа странно себя ведёт. Вчера весь вечер шёпотом в телефон шептался, а я зашла — сразу бросил трубку.
Я вздрогнула. Сама замечала. И не только вчера.
— Наверное, рабочие дела, — солгала ей и себе.
— Какие дела в полночь? Он же не врач скорой. — Катя закатила глаза и убежала собираться.
Осталась одна. Сергей и правда изменился. Раньше делился всем: о работе, коллегах, планах. Теперь молчит, будто рот на замке. А телефон прячет, как школьник шпаргалки.
Вечером решила сделать его любимые сырники. Может, за ужином поговорим по-человечески. Катя ушла к друзьям, дом пуст. Самое время.
Сергей вернулся поздно, около десяти. Я уже извелась, звонила — не брал.
— Где был? Я волновалась! — встретила его в прихожей.
— Работа. Отчёт горел. — Даже не взглянул, прошмыгнул в ванную.
— Сереж, сырники приготовила. Поужинаем?
— Не голоден. Устал. — Голос из-за двери звучал глухо.
Постояла в коридоре, вернулась на кухню. Сырники остывали. Села, налила чаю — и вдруг заплакала. Тихо, чтобы не услышал.
Когда он вышел, прошёл мимо кухни, даже не заглянул. Услышала, как щёлкнул замок в спальне. Заперся. Впервые за тридцать два года.
Ночью ворочалась на диване в зале. Думала. Когда всё пошло не так? Почему стали чужими? Может, пора резать по живому?
Утром Сергей ушёл раньше обычного. Я даже не слышала. Проснулась от хлопка двери.
— Мам, ты почему тут спишь? — Катя стояла в дверях, в растрёпанном халате.
— Спина болела. На диване удобнее. — Встала, начала складывать плед.
— Мам, не ври. Вы с папой поссорились?
— Катя, не твоё дело. Иди завтракай.
— Как не моё? Я же всё вижу! — дочь плюхнулась рядом. — Давай поговорим. Может, помогу.
Глянула на неё. Взрослая, самостоятельная. Может, и правда стоит выговориться?
— Мы с папой… как будто чужие. Он от меня шарахается, молчит. А я не знаю, что делать.
— А ты пробовала жёстко поговорить?
— Пробовала. Уходит в себя.
— Может, у него кто-то есть? — Катя шепнула, но я расслышала.
Такая мысль мелькала, но я гнала её. Сергей — семьянин. Хотя… Люди меняются.
— Не неси ерунды, — отмахнулась.
— Мам, я не ребёнок. Понимаю, что после стольких лет брака всякое бывает.
Встала, пошла готовить завтрак. Катя — следом.
— Знаешь что, мам? Если папа тебя даже замечать перестал, может, пора… ну, разойтись.
— Катя! — резко обернулась. — Как ты можешь?!
— А что? Терпеть человека, который тебя в грош не ставит? Это не жизнь — каторга!
— Тридцать два года вместе!
— И что? Если для него это пустой звук, зачем тебе?
Задумалась. А ведь права. Цепляться за прошлое — только себя мучить. Но как начать всё с нуля в пятьдесят пять?..
Вечером решилась. Дождалась Сергея, сразу к нему:
— Нам надо поговорить.
— О чём? — даже не оторвался от телефона.
— О нас. О том, что происходит.
— Ничего не происходит. — Попытался пройти, но я преградила путь.
— Стой! Я серьёзно!
Он наконец посмотрел. В глазах — усталость и… раздражение? Или стыд?
— Марина, не сейчас. Вымотался.
— Тебе всегда не время! Но я больше не могу! Мы как посторонние! Ты избегаешь меня, спишь отдельно…
— Чего ты хочешь?! — вдруг взорвался. — Чтобы я врал, что всё хорошо? Да между нами пустота! Ты вечно ноешь, вечно недовольна!
— Я?! — внутри всё вскипело. — Тридцать два года — твоя бесплатная прислуга! Дом, дети, готовка! А ты смеешь называть меня нытиком?!
— Да! И смотреть на твоё вечно кислое лицо осточертело!
— А когда ты в последний раз мне улыбнулся?! Когда говорил что-то доброе?!
Он замолчал. Потому что ответа не было.
— Вот видишь, — горько усмехнулась. — А я помню, каким ты был. Но того Сережи больше нет. А с этим — не хочу.
В дверях появилась Катя. Слышала наш разговор.
— Что происходит?
— Разводимся, — твёрдо сказала я.
— Что?! — дочь рухнула на диван. — Мам, ты уверена?
— Абсолютно.
— Пап, а ты что скажешь?
Сергей поднял голову:
— Не знаю, дочка…
— А я знаю! — Катя неожиданно вспылила. — Мама права! Я полгода за вами наблюдаю! Ты с ней как с кухаркой! А сам в телефоне копаешься, смски стираешь! Думаешь, я слепая?!
— Катя… — начал он.
— Нет, пап! Если нашел другую — будь мужчиной, скажи прямо! Не трави маме жизнь!
Сергей встал:
— Выйду, подышу. Подумаю.
— Думай, — кивнула я. — А завтра пойду к юристу.
Когда дверь закрылась, Катя обняла меня:
— Ты молодец, мам. Пора.
— Страшно, Катюш. Я жеЧерез год после развода я встретила Андрея на курсах испанского — теперь мы вместе путешествуем по миру, а вчера наша Катя родила внука, и Сергей, уже разведённый с той самой «коллегой», тихо стоял в углу роддома, глядя на меня с неловкой улыбкой.
