Он не мой сын

Это не мой ребёнок, холодно произнёс миллиардер, голос его эхом раздался в мраморном холле. Убирай свои вещи и уходи. Оба. Он указал на дверь. Жена сжала малыша в объятиях, слёзы наполнили её глаза. Если бы только он знал
Буря наружи соперничала с тем, что происходило внутри. Элеонора стояла неподвижно, её пальцы побелели от того, как она держала крошечного Ливию у груди. Её супруг, Григорий Бадэру, мультимиллиардер и глава семьи Бадэру, смотрел на неё с яростью, которой она не видела за десять лет брака.
Григорий, пожалуйста прошептала Элеонора, голос её дрожал. Ты не понимаешь, о чём говоришь.
Я понимаю как никогда, резко ответил он. Этот мальчик не мой. Я провёл ДНКтест на прошлой неделе. Результаты однозначны.
Обвинение ударило её сильнее, чем ладонь. Колени Элеоноры почти подломились.
Ты сделал тест без моего согласия?
Должен был. Он не похож на меня, не ведёт себя как я. И я больше не мог игнорировать слухи.
Слухи? Григорий, это же ребёнок! И он мой! Клянусь всем, что есть у меня!
Но Григорий уже принял решение.
Твои вещи отправят в дом твоего отца. Больше сюда не возвращайся. Никогда.
Элеонора ещё некоторое время стояла, надеясь, что это лишь очередное импульсивное решение, которое пройдёт. Холод в его голосе не оставлял сомнений. Он повернулся и вышел, звук её туфель отскакивал от мрамора, а гром гремел над особняком.
Элеонора выросла в скромной семье, но попала в мир привилегий, когда вышла замуж за Григория. Она была изысканной, спокойной и умной всё, что хвалили журналы и чему завидовало высшее общество. Теперь же всё это стало неважным.
Пока «Дачия» везла Элеонору и Ливию к дому её отца в деревню Вярзэрешти, её мысли крутились. Она была преданной. Любила Григория, стояла рядом, когда рушились биржи, когда пресса его крушила, даже когда её мать отвергала её. А теперь её выгнали, как чужую.
Отец, Марин Крангу, открыл дверь, глаза его расширились от удивления.
Эли? Что случилось?
Она упала в его объятия. Он сказал, что Ливию не его Выбросил нас.
Лицо Марина сжалось. Заходи, доченька.
В последующие дни Элеонора привыкала к новому бытию. Дом был маленьким, её прежняя спальня лишь слегка изменилась. Ливия, ничего не подозревая, играл и смеялся, даря редкие мгновения покоя среди боли.
Но её терзала одна мысль: ДНКтест. Как могла быть ошибка?
Отчаявшись, она отправилась в лабораторию, где Григорий делал анализ. У неё тоже были знакомства и несколько «потенциальных» услуг в обмен. Что она узнала, заставило кровь стыть в жилах.
Тест был подделан.
Тем временем Григорий сидел один в своём буарестском особняке, мучимый тишиной. Он убеждал себя, что поступил правильно не мог воспитывать чужого ребёнка. Но совесть терзала его. Он избегал входить в старую комнату, где спал Ливий, но однажды любопытство взяло верх. Увидев пустую кроватку, плюшевого жирафа и крошки на полке, чтото в нём сломалось.
Мать его, госпожа Агата, не помогала.
Я тебя предупреждала, Григорий, произнесла она, потягивая дорогой чай. Тот Крангу никогда не был твоим.
Но даже она была удивлена, когда Григорий не ответил.
Прошёл день. Затем неделя.
И пришло письмо.
Без обратного адреса, лишь листок бумаги и фотография.
Руки Григория дрожали, когда он читал.
«Григорий,
Ты ошибся. Глубокая ошибка.
Ты хотел доказательств вот они. Я нашёл оригиналы. Тест был подстроен, чтобы дать нужный результат. А фотографию, на которой ты вляпываешься, я нашёл в кабинете твоей матери Ты понимаешь, что это значит.
Элеонора.»
Григорий упал на стул, бумага рассыпалась у него в руках. Фотография упала лицом вверх на блестящий пол: госпожа Агата, без стеснения берёт волосы ребёнка с подушки, её холодная, победоносная улыбка. Всё взорвалось в его голове. Доказательство. Мать украла образцы, всё испортила.
Он вскочил, охваченный яростным гневом. Как она могла? Что за монстр она?
Григорий вдруг осознал правду на снимке его отец с теми же голубыми глазами, что у Оливера, подтверждая, что тётка Агата подделала ДНКтест в своей ярости разорвать брак, а листок теперь сжимался в дрожащих пальцах. Оставшись один в холодном холле, ему уже не было важно, сколько у него было леев; важны были тяжёлые слёзы, падающие на письмо, и отчаянное желание вернуться к Элеоноре и их ребёнку, которого он так боялся потерять.