Он оказался совсем не таким, каким казался…
— Мама с папой приедут в субботу, — небрежно бросила Светлана, будто речь шла о чём-то обыденном. — Они хотят с тобой познакомиться.
Иван, в этот момент намазывавший смородиновое варенье на хлеб, застыл. Медленно положил нож.
— Отлично, — ответил он, вымученно улыбаясь. — Я… Я тоже рад. Очень.
Но Света знала его слишком хорошо. Сразу заметила, как напряглись его плечи, как взгляд упорно избегал её.
— Ваня, всё будет хорошо. Они тебя примут, — тихо сказала она, сжимая его ладонь.
Он хмыкнул, но в глазах читались тревога и сомнение.
— Светочка, твои родители — люди строгих правил, интеллигенты… А я — борода, татухи, тоннель в ухе. Для них я — как бандит из девяностых.
— Для меня ты — самый добрый человек на свете, — твёрдо ответила Светлана. — Они это увидят.
Следующие дни пролетели в суете. Света перемыла квартиру, перебрала бабушкины рецепты и перегладила скатерть. Иван молча помогал: прибил полку, купил пироги, но каждый вечер уходил на кухню и курил в одиночестве, уставившись в окно.
И вот настал день. Света поправляла вазу с цветами, нервно переставляла стулья. Иван, в застёгнутой на все пуговицы рубашке, крутился перед зеркалом, пытаясь пригладить непослушные волосы.
Раздался звонок.
— Я открою, — выдохнул он и шагнул в прихожую.
На пороге стояли её родители — Лидия Петровна и Дмитрий Степанович. Мать округлила глаза, будто увидела привидение. Отец хмуро окинул взглядом его татуированные руки, задержавшись на пирсинге.
— Здравствуйте, — ровно сказал Иван, подавая руку. — Иван. Очень приятно.
Отец после паузы пожал её, кивнув. Лидия Петровна, почувствовав напряжение, первая взяла себя в руки:
— Ну проходите, не стойте на пороге. Свету видеть надо.
Света вышла из кухни, сияя натянутой улыбкой. Обняла родителей, потом взяла Ивана за руку и повела всех за стол.
Ужин шёл в тяжёлом молчании. Мать разглядывала Ивана, словно пытаясь разгадать ребус. Отец задавал чёткие, сухие вопросы: кем работает, сколько вместе, откуда родом.
Когда Иван упомянул, что работает кинологом, мать приподняла бровь:
— Кинолог? Неожиданно. По виду не скажешь…
Он лишь пожал плечами:
— Татуировки — не приговор.
Наступила пауза, которую прервал отец:
— Почему именно собаки?
Иван глубоко вдохнул:
— В детстве нашёл на улице раненого пса. Он умирал. Мы с матерью отвезли его в клинику. Ветеринар боролся за него всю ночь… Тогда я понял — хочу спасать тех, кто не может попросить о помощи.
Дмитрий Степанович неожиданно размяк. Расспросил о работе, даже рассказал, как в молодости вытаскивал щенка из люка.
К концу вечера атмосфера потеплела. Иван рассказывал, как собаки чувствуют ложь, как выхаживал брошенных щенков, которых другие считали безнадёжными.
Когда родители собрались уходить, Лидия Петровна вдруг обняла его.
— Простите за предвзятость, — прошептала она. — Я ошиблась.
Дмитрий Степанович крепко сжал его руку:
— Береги Свету. Она у нас одна.
Когда дверь закрылась, Иван облегчённо вздохнул:
— Думал, твоя мать начнёт крестить меня иконой.
Света рассмеялась и прижалась к нему:
— А я знала, что им понравишься. Потому что ты — самый лучший.
Они стояли в тишине, обнявшись, а на диване сладко сопел пёс Барсик — тот самый, которого Иван когда-то спас.
— Как же странно всё устроено, — прошептал он. — Если бы не ты, не этот чертяка, мы бы, может, даже не встретились…
— А теперь у нас есть история для внуков, — улыбнулась Света.
— И родители, которые меня не прокляли, — добавил он.
И оба засмеялись — легко, искренне, понимая, что настоящее счастье — это когда тебя принимают таким, какой ты есть.
