— Ты… ты… Да быть не может! Не лезет в голову! Твоя проклятая работа, твои срочные звонки, твои бесконечные разъезды! — Алёна швырнула чашку об стену, и та разлетелась на мелкие осколки, разбрызгивая кофе по всей кухне.
— Да перестань истерить, ну как маленькая! — Ваня даже голоса не повысил, что бесило ещё сильнее. У неё внутри всё кипело, а он стоял, как каменный. — Я не могу отменить эту поездку, ну пойми ты. Решается вопрос с повышением.
— С повышением?! — она даже закашлялась от злости. — Да твоё повышение всегда, всегда важнее нас! Вспомни, ты пропустил выпускной Дашки, даже не позвонил мне на день рождения, хоть я напоминала! А теперь вот это! У Вовки операция через два дня, а тебя понесёт в твой… Мурманск!
— В Питер, — машинально поправил Ваня и сразу сжал губы.
— Какая разница! Хоть на Марс! — Алёна замахала руками, как мельница. — Тебя не будет рядом, когда твоему сыну будут наркоз давать! Когда он до смерти боится, когда я с ума схожу от страха! И всё это из-за какой-то твоей дурацкой бумажки с печатью!
Ваня тяжело вздохнул и провёл ладонью по лицу. Под глазами синяки, щетина небритая, но взгляд упрямый, как всегда.
— Ну какая же это дурацкая сделка… Это же шанс стать финансовым директором, ты что, не понимаешь? Я к этому шёл двадцать лет, всю жизнь. Да и у Вовки простая плановая операция, чего ты так трясёшься? Подумаешь, гланды! Это же не опухоль мозга.
— Ага, конечно! А если что-то пойдёт не так? — Алёна так сжала кулаки, что ногти впились в ладони. — Что тогда будем делать, а?!
— Да ничего не случится, — отмахнулся он. — Я же лично с врачом говорил.
— А если случится?! — она уже визжала.
— Да успокойся ты! — он дёрнул плечами. — Если что — сразу на самолёт и прилечу, первым рейсом! Как тогда, когда у Дашки аппендицит вырезали, помнишь?
— Да-да, помню! — она язвительно усмехнулась. — Приполз, когда всё уже закончилось, через десять часов! Врачи уже спать легли, а ты только с трапа сходишь, герой!
Ваня только головой мотнул:
— Я что, волшебник? Я не могу разорваться, Лен. Я пашу как лошадь, чтобы у вас всё было. Забыла, как ты мне мозг выносила насчёт новой квартиры? «Давай переедем, соседи плохие, двор грязный, метро далеко…»
— Да лучше бы мы в той хрущёвке остались! — вскрикнула она. — Зато с нормальным мужем и отцом, который детей хоть иногда видит, а не только в воскресенье после обеда!
Ваня плюхнулся на стул — так, что тот скрипнул:
— Слушай, ну мы же договорились, да? Ты дома, с детьми, хозяйство. Я на работе горбачусь, деньги в дом ношу. Что изменилось-то? Когда это вдруг стало проблемой?
Алёна открыла рот, чтобы ответить, но тут дверь распахнулась, и в прихожей послышались голоса детей, рюкзаки шлёпнулись на пол.
— Ладно, потом поговорим, — буркнула она и вышла из кухни, на ходу натянув улыбку. Такую фальшивую, что щёки свело.
Вечером, когда дети спали, Алёна сидела на кухне, бездумно листая ленту в телефоне. Она уже не плакала — просто внутри всё оцепенело. Двадцать два года брака, и с каждым годом их отношения всё больше напоминали бухгалтерский отчёт: доходы, расходы, активы, пассивы. Когда всё так усложнилось?
Ваня вошёл и молча сел напротив.
— Кофе будешь? — спросила Алёна, не глядя.
— Буду, — ответил он. — Лен, нам надо поговорить.
— О чём? — она встала и включила чайник. — Всё и так ясно. Ты уезжаешь послезавтра. Мы с Вовой поедем в больницу одни.
— Послушай, — Ваня подошёл и осторожно положил руки ей на плечи. — Я понимаю, что тебе тяжело. Но это правда важно для меня.
— Важнее нас? — Алёна повернулась, и в её глазах он увидел не злость, а усталость.
— Это всё для вас, — тихо сказал он. — Всё, что я делаю — для вас.
— Нет, Ваня, — она покачала головой. — Это для тебя. Для твоей карьеры, для твоего самолюбия. Мы с детьми давно на втором плане.
— Неправда, — попытался возразить он.
— Правда. Знаешь, что Вова сказал про операцию? «Хорошо, что во время папиной командировки, а то бы он нервничал из-за работы». Ребёнку одиннадцать, а он уже подстраивается под твой график.
Ваня молчал, не находя слов.
— А Дашка вчера спросила, приедешь ли ты на её выпускной. Не потому что хочет тебя видеть, а потому что боится, что ты опять будешь «занят».
— Я постараюсь быть, — пробормотал Ваня.
— «Постараюсь», — повторила Алёна. — Всегда это «постараюсь». А знаешь, когда я поняла, что ты выбрал работу, а не меня? Когда у меня был выкидыш. Помнишь, десять лет назад? Ты прилетел через два дня, когда меня уже выписали.
— У меня были переговоры в Шанхае, — начал он.
— Именно, — кивнула Алёна. — У тебя были переговоры. А у меня умер ребёнок, и я была одна.
Она отвернулась и стала насыпать кофе в турку.
— Ты никогда не говорила об этом, — тихо сказал Ваня.
— А что бы это изменило? — пожала плечами Алёна. — Ты бы извинился, пообещал, что так больше не будет, и в следующий раз снова выбрал бы работу.
Ваня сжал переносицу:
— Может, тебе стоит к психологу сходить.
— Конечно, — усмехнулась она. — Проблема во мне, да? Не в том, что ты стал приходящим пополнением семейного бюджета, а в том, что я недостаточно понимающая?
— Я не это имел в виду, — покачал головой Ваня. — Просто ты слишком драматизируешь.
— Драматизирую? — резко повернулась Алёна. — Тогда скажи, когда ты последний раз был на родительском собрании? Или знаешь, кто классный руководитель у Вовки? Или какую дипломную пишет Даша?
Ваня молчал.
— Вот и я о том же, — поставила перед ним чашку Алёна. — Ты пропустил нашу жизнь, Ваня. И продолжаешь пропускать.
Он отпил кофе и поморщился — слишком крепкий. Как всегда, когда Алёна злилась.
— Я могу летом отпуск взВечером, когда они легли спать, Ваня осторожно обнял Алёну, и она, не отстраняясь, тихо прошептала: «Попробуем ещё раз, но это последний».