**Дневник.**
Я, Маргарита Соколова, до сих пор не могу прийти в себя. Мой муж, тот самый, который умолял меня родить ребёнка, клялся в вечной любви и обещал быть опорой, — сбежал. Просто взял и ушёл, когда нашему сыну исполнилось три месяца. И не куда-нибудь — к своей маме. А я осталась одна: с младенцем на руках, с ноющей спиной и с сердцем, разбитым на мелкие осколки.
Мы с Артёмом поженились четыре года назад. Сначала всё было идеально: молодость, любовь, планы на будущее. Но я всегда знала — с детьми торопиться нельзя. Сначала надо встать на ноги, купить квартиру, отложить хотя бы минимальную сумму. У меня есть младший брат, я прекрасно помню, каково это — сутками нянчить малыша. А Артём — единственный ребёнок в семье, его всегда оберегали от любых трудностей.
Но после того, как у его троюродной сестры родился ребёнок, он словно помешался. Возвращаясь с семейных посиделок, он заводил один и тот же разговор:
— Давай уже, Риточка. Сколько можно ждать? Смотри, все вокруг рожают, а мы топчемся на месте. Пока ты будешь «готовиться», мы и не заметим, как состаримся…
Я пыталась объяснить: одно дело — поиграть с малышом в гостях, и совсем другое — не спать ночами, лечить колики, менять подгузники. Но он отмахивался:
— Да не может быть всё так страшно! Ты как про катастрофу какую-то говоришь!
Родители только подогревали ситуацию. И моя мама, и свекровь хором обещали помогать, уверяли, что возьмут всё на себя, — только дай им внука. В итоге я сдалась.
Во время беременности Артём был идеальным мужем. Таскал сумки, убирал, готовил, ходил со мной на УЗИ, гладил мой живот и шептал, как сильно любит нас обоих. Я верила: он будет замечательным отцом.
Но сказка закончилась в тот же день, как мы вернулись из роддома. Сын плакал. Постоянно. Днём и ночью. Я старалась не будить Артёма, но в однокомнатной квартире от детского крика было не спрятаться. Я ходила по комнате, укачивала малыша, пела ему колыбельные, а муж ворочался в постели, злился, зажимал уши.
Постепенно он становился раздражительным. Мы начали ссориться. Он задерживался на работе, приходил поздно. А потом, когда сыну исполнилось три месяца, спокойно собрал вещи.
— Я перееду к маме. Мне нужно выспаться. Я не справляюсь. Не хочу развода, просто не могу больше… Вернусь, когда он подрастёт.
Я застыла в коридоре, прижимая к груди ребёнка. А он просто ушёл.
На следующий день позвонила свекровь. Говорила мягко, словно ничего страшного не случилось:
— Риточка, я с Артёмом, конечно, не согласна, но пусть лучше отдохнёт, чем сорвётся. Мужчины — они такие, не приспособлены к младенцам. Я к тебе загляну, помогу. Ты его не ругай.
Потом позвонила моя мама.
— Мам, ну как так можно? — шептала я, сдерживая слёзы. — Он же сам уговаривал меня родить! А теперь бросил. Как мне жить?
— Дочка, не горячись. Да, сбежал. Но не к другой женщине, а к матери. Значит, не всё потеряно. Дай ему время, остынет — вернётся.
Но я не уверена, что хочу его возвращения.
Он сломал меня. Предал в самый сложный момент. Когда я, забыв о себе, думала только о сыне, о нашей семье, — он сдался. Не выдержал даже первых месяцев отцовства. И теперь я не знаю… Смогу ли когда-нибудь снова ему доверять? Ведь это он хотел ребёнка. Он уговаривал. А когда этот ребёнок появился — просто ушёл.
Теперь всё на мне. Сын, быт, бесконечная усталость. И одна мысль не даёт покоя: если в такой момент он сбежал — что будет дальше?…
